Кошмар По-эта - [7]

A sense of unplumbed marvels to befall,

Or of a rift in the horizon’s wall

Opening to worlds where only gods can be.

There is a breathless, vague expectancy,

As of vast ancient pomps I half recall,

Or wild adventures, uncorporeal,

Ecstasy-fraught, and as a day-dream free.

It is in sunsets and strange city spires,

Old villages and woods and misty downs,

South winds, the sea, low hills, and lighted towns,

Old gardens, half-heard songs, and the moon’s fires.

But though its lure alone makes life worth living,

None gains or guesses what it hints at giving.

XXVIII. Ожидание

Способны вещи некие внушить

Мне чувство, будто грянут чудеса,

Иль что разверзнутся вдруг небеса,

Открыв миры, где боги могут быть.

Есть ожиданье, враз не объяснить —

Как пышности, в былом что ныне вся,

Иль приключений, в коих грез краса,

А дух в восторге мчится во всю прыть.

Оно в закатах, в шпилях городов,

В селеньях старых, в рощах и холмах,

Во мглистых дюнах, в городских огнях,

В негромких песнях, в магии садов.

И хоть за лишь один соблазн жить стоит,

Не алчут знать, намек его что кроет.

XXIX. Nostalgia

Once every year, in autumn’s wistful glow,

The birds fly out over an ocean waste,

Calling and chattering in a joyous haste

To reach some land their inner memories know.

Great terraced gardens where bright blossoms blow,

And lines of mangoes luscious to the taste,

And temple-groves with branches interlaced

Over cool paths – all these their vague dreams shew.

They search the sea for marks of their old shore —

For the tall city, white and turreted —

But only empty waters stretch ahead,

So that at last they turn away once more.

Yet sunken deep where alien polyps throng,

The old towers miss their lost, remembered song.

XXIX. Ностальгия

Раз в год, в печальных осени огнях,

За океаны стаи птиц летят,

В счастливой спешке щебеча вразлад,

Чтоб оказаться в памятных краях.

Висячие сады в чудных цветах,

И манго сладкие, за рядом ряд,

И в рощах храмов ветви шелестят

Над тропками – все это видят в снах.

В полете ищут линии брегов

Да в шпилях града белого черты —

Но лишь пустые воды впереди,

Так что меняют курс они свой вновь.

А средь полипов в глубине морской

Ждут песнь их башни древние с тоской.

XXX. Background

I never can be tied to raw, new things,

For I first saw the light in an old town,

Where from my window huddled roofs sloped down

To a quaint harbour rich with visionings.

Streets with carved doorways where the sunset beams

Flooded old fanlights and small window-panes,

And Georgian steeples topped with gilded vanes —

These were the sights that shaped my childhood dreams.

Such treasures, left from times of cautious leaven,

Cannot but loose the hold of flimsier wraiths

That flit with shifting ways and muddled faiths

Across the changeless walls of earth and heaven.

They cut the moment’s thongs and leave me free

To stand alone before eternity.

XXX. Истоки

Не надо нового мне барахла —

Ведь свет сперва явил мне старый град,

От моего окна где крыш каскад

Спускался в гавань – видам нет числа.

И улицы, заката где лучи

Оконца красили дверей резных,

И шпили с блеском флюгеров златых —

Все это в детстве снилось мне в ночи.

Сей клад из сдержанной закваски лет

Тех призраков докучных гонит вон,

Снуют что с чепухой со всех сторон

Меж неба и земли бессменных сред.

Они мгновенья путы рвут на мне —

И вот я с вечностью наедине.

XXXI. The Dweller

It had been old when Babylon was new;

None knows how long it slept beneath that mound,

Where in the end our questing shovels found

Its granite blocks and brought it back to view.

There were vast pavements and foundation-walls,

And crumbling slabs and statues, carved to shew

Fantastic beings of some long ago

Past anything the world of man recalls.

And then we saw those stone steps leading down

Through a choked gate of graven dolomite

To some black haven of eternal night

Where elder signs and primal secrets frown.

We cleared a path – but raced in mad retreat

When from below we heard those clumping feet.

XXXI. Житель

Он стар был, Вавилон когда был нов;

То тайна, сколько спал он под холмом,

Его гранит где мы с большим трудом

Отрыли и явили миру вновь.

Там были основанья крепостей

И статуи, в которых отражен

Вид фантастических существ времен,

Что не остались в памяти людей.

А после мы нашли ступеней ряд,

Вниз ведших чрез фигурные врата

В покои, в коих ночь царит всегда,

И Знаки Старших холодно глядят.

Мы внутрь вошли, и ужас нас объял:

Там в недрах кто-то тяжело ступал.

XXXII. Alienation

His solid flesh had never been away,

For each dawn found him in his usual place,

But every night his spirit loved to race

Through gulfs and worlds remote from common day.

He had seen Yaddith, yet retained his mind,

And come back safely from the Ghooric zone,

When one still night across curved space was thrown

That beckoning piping from the voids behind.

He waked that morning as an older man,

And nothing since has looked the same to him.

Objects around float nebulous and dim —

False, phantom trifles of some vaster plan.

His folk and friends are now an alien throng

To which he struggles vainly to belong.

XXXII. Отчуждение

Не уходил он плотью никогда,

Рассвет его в постели заставал,

Но еженощно дух его летал