Кошмар По-эта - [4]

Yet for each dream these winds to us convey,

A dozen more of ours they sweep away!

XIV. Звездные ветры

Есть некий час осенней темноты,

Когда нисходит звездный ветер вдруг

На улицы, умолк шагов где звук,

Но льют из окон свет домов ряды.

Рой мертвых листьев сказочно кружит,

И с чуждой грацией клубится дым,

Законам подчиняясь неземным,

А сквозь туманы Фомальгаут зрит.

Поэт безумный узнаёт в сей час,

Растут на Югготе что за грибки,

Как пахнут Найтона земель цветки,

Что в скудных не сыскать садах у нас.

Но ветры те за принесенный сон

Десяток наших грез берут в полон!

XV. Antarktos

Deep in my dream the great bird whispered queerly

Of the black cone amid the polar waste;

Pushing above the ice-sheet lone and drearly,

By storm-crazed aeons battered and defaced.

Hither no living earth-shapes take their courses,

And only pale auroras and faint suns

Glow on that pitted rock, whose primal sources

Are guessed at dimly by the Elder Ones.

If men should glimpse it, they would merely wonder

What tricky mound of Nature’s build they spied;

But the bird told of vaster parts, that under

The mile-deep ice-shroud crouch and brood and bide.

God help the dreamer whose mad visions shew

Those dead eyes set in crystal gulfs below!

XV. Антарктос

Шептала птица мне из сна пучины

О пике черном, что навис с тоской

Над льдом полярной мертвенной пустыни,

Истертый вечность длящейся пургой.

Отсюда жизнь гонима словно мором,

Лишь солнца да сияний южных свет

Подсвечивает в шрамах пик, в котором

Творенья Старших виден смутный след.

Узрят коль люди, скажут в удивленье:

Чудной Природа создала курган,

Но клюв вещал: в ледовом погребенье

Покоится и ждет громадный стан.

Не дай вам бог узреть во сне хоть раз

В хрустальной бездне вид тех мертвых глаз!

XVI. The Window

The house was old, with tangled wings outthrown,

Of which no one could ever half keep track,

And in a small room somewhat near the back

Was an odd window sealed with ancient stone.

There, in a dream-plagued childhood, quite alone

I used to go, where night reigned vague and black;

Parting the cobwebs with a curious lack

Of fear, and with a wonder each time grown.

One later day I brought the masons there

To find what view my dim forbears had shunned,

But as they pierced the stone, a rush of air

Burst from the alien voids that yawned beyond.

They fled – but I peered through and found unrolled

All the wild worlds of which my dreams had told.

XVI. Окно

В пристроек путанице дом стоял,

Где заплутать любой мог средь ходов,

И было в комнатке вблизи задов

Окно, что камень древний закрывал.

Я в детстве, в коем столько снов видал,

Ходил туда, под ночи черной кров,

Срывая смело сети пауков,

И удивляться не переставал.

Привел рабочих я во тьмы чертог

Узнать, страшило предков что в окне;

Пробили камень – воздуха поток

Вдруг хлынул из иных пустот вовне.

И стали мне оттоль миры видны,

Давно о коих рассказали сны.

XVII. A Memory

There were great steppes, and rocky table-lands

Stretching half-limitless in starlit night,

With alien campfires shedding feeble light

On beasts with tinkling bells, in shaggy bands.

Far to the south the plain sloped low and wide

To a dark zigzag line of wall that lay

Like a huge python of some primal day

Which endless time had chilled and petrified.

I shivered oddly in the cold, thin air,

And wondered where I was and how I came,

When a cloaked form against a campfire’s glare

Rose and approached, and called me by my name.

Staring at that dead face beneath the hood,

I ceased to hope – because I understood.

XVII. Воспоминание

Объял высокий звездный небосклон

Степей и взгорий беспредельный край,

В кочевьях освещал огонь костра

Мохнатый скот под бубенцов трезвон.

Спускался вдаль на юг широкий дол

До темной и извилистой стены,

Питону первобытному сродни,

За вечность форму камня что обрел.

На холоде пробрала дрожь меня:

Но где я? Как же я сюда попал?

Поднялся некто в зареве огня

И громко имя вдруг мое назвал.

Вглядевшись в трупа жуткий силуэт,

Лишился я надежд, узнав ответ.

XVIII. The Gardens of Yin

Beyond that wall, whose ancient masonry

Reached almost to the sky in moss-thick towers,

There would be terraced gardens, rich with flowers,

And flutter of bird and butterfly and bee.

There would be walks, and bridges arching over

Warm lotos-pools reflecting temple eaves,

And cherry-trees with delicate boughs and leaves

Against a pink sky where the herons hover.

All would be there, for had not old dreams flung

Open the gate to that stone-lanterned maze

Where drowsy streams spin out their winding ways,

Trailed by green vines from bending branches hung?

I hurried – but when the wall rose, grim and great,

I found there was no longer any gate.

XVIII. Сады Йина

За той стеной, что небеса почти

Достала древней кладкой башен мшистых,

Полны порханья да цветов душистых,

Раскинулись висячие сады.

Дорожки и мосты там над каналом,

Где отражается чудесный храм,

И льнут на вишнях лепестки к ветвям,

И цапли реют в поднебесье алом.

Я б всё увидел – ведь распахнули сны

Врата в тот парк светильников-камней,

Ручьи где вьются тихо средь теней

От лоз, что густо переплетены!

Когда ж предстал пред мной стены оплот —

Увы! – в ней больше не было ворот.

XIX. The Bells