Королева красоты Иерусалима - [58]
Роза была во дворе и развешивала на веревке белье, когда Габриэль вошел в ворота. Когда она его увидела, сердце у нее екнуло. Почему он вернулся? Что случилось? Может, до него дошли слухи, что Луна убегала из дому? Может, ему рассказали, что она нашла дочку в полицейском участке у англичан? О боже, как она теперь посмотрит ему в глаза…
Но Габриэль прошел мимо нее и вошел в дом, даже не остановился, чтобы поздороваться по-людски. Радостные крики дочек, завидевших отца, ее немного успокоили. Если они так радуются, не может быть, чтобы случилось что-то плохое.
Когда она вошла в комнату, девочки уже сидели у него на коленях, ждали, что отец вынет из сумки подарки, которые купил им. Но на этот раз подарков не было. Габриэль гладил дочек по голове, целовал их, зарывался лицом в их маленькие шейки, ища успокоения той буре, которая бушевала у него внутри. А Луна украдкой поглядывала на мать, опасаясь, что та нарушит слово и расскажет отцу о ее проступке. Роза ответила ей невозмутимым взглядом, который успокоил девочку. Это был первый и последний раз, когда они заключили между собой союз.
– Папа, ты ничего нам не привез? – разочарованно спрашивает Луна.
– Дорогие мои, – отвечает Габриэль измученным и усталым голосом, – я не успел, мне пришлось срочно вернуться в Иерусалим, но завтра я пойду в магазин игрушек на Яффо, обещаю.
Он снимает девочек с колен и встает со стула. Поспешно переодевается, но не распаковывает чемодан, что на него не похоже.
– Я иду в лавку, – говорит он Розе и исчезает.
И в эту минуту Эфраим выходит из своей комнаты. Роза в панике: пьяный! Только этого мне не хватало, чтобы Габриэль еще раз увидел его таким. Не успел открыть глаза, как сразу припал к бутылке. Ну и черт с ним, злится она, я не могу сейчас воевать на всех фронтах, он уже взрослый человек, я столько его опекала, но теперь это его жизнь, пусть сам о себе заботится. Хочет пить – пусть пьет, только не у меня в доме!
– Слушай меня внимательно, – говорит Роза с несвойственной ей твердостью. – Если ты не попрощаешься с бутылкой, ищи себе другой дом, понял? В моем доме нет и не будет пьяниц. Так что решай: или ты прекращаешь пить и остаешься жить с нами, или сейчас же выходишь в эту дверь и больше не возвращаешься! Он смотрит на сестру остекленевшим взглядом.
– Это что ты такое о себе воображаешь? Тоже мне, сеньора Эрмоза! Откуда ты взялась такая? Забыла, что мы оба появились из одного и того же дерьма?
– Сера ла бока![62] – велит она ледяным тоном. – И не смей так со мной разговаривать в присутствии дочек!
– Я буду с тобой разговаривать как захочу – и в присутствии дочек, и в присутствии его величества твоего мужа. Да кто ты такая? Моя мать?
– Ах ты паршивец! – Эфраиму все-таки удалось вывести ее из себя. – Кто был тебе матерью с твоих пяти лет? Кто тебя нянчил? Кто тебя растил? Кто от себя кусок отрывал, чтобы тебя накормить? Забыл, да? Из-за бутылки все позабыл?
– И не забыл, и не запомнил, и вообще оставь меня в покое!
И он выходит из дому.
Ну и черт с ним, пусть уходит, а еще лучше пусть не возвращается, в сердцах думает Роза.
Но когда Эфраим не возвращается ни этой ничью, ни следующей, ее охватывает тревога.
– Кто знает, где он шляется, – говорит она Габриэлю. – Может, энгличане его схватили? Может, валяется в какой-нибудь яме, пьяный в стельку, а?
– И англичане не схватили, и в яме не валяется, – отвечает Габриэль.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Что ты знаешь, Габриэль? Бога ради, скажи, что ты знаешь!
– С ним все в порядке, с твоим придурком-братом. Я его устроил.
Роза опешила. Габриэль больше скрывает, чем рассказывает. А ведь речь идет о ее родном брате, неужели нельзя выражаться яснее?
– Я отправил его в Тель-Авив, работать у моего зятя Элиэзера.
– Как он будет работать? Ты же знаешь, что он всегда пьян!
– Пусть лучше он будет пьян в магазине у Элиэзера, чем у нас. Не очень-то хорошо, чтобы девочки видели, как их дядя день-деньской валяется в постели. А когда он не в постели, лучше рядом с ним не стоять – у него изо рта смердит араком и словами, которые оттуда выходят.
– А где он будет жить? Кто о нем будет заботиться?
– Жить будет в комнате над магазином. И пусть начинает заботиться о себе сам. Хватит! Взрослый человек уже, без пяти минут жених.
– Габриэль, керидо, я тебя умоляю, это мой брат, единственный, кто у меня остался. Верни его в Иерусалим, не будет мне от тревоги покоя ни днем ни ночью! – Разговор окончен! – жестко говорит Габриэль. – Эфраим останется в Тель-Авиве, и точка. Вот увидишь, все устроится.
Эфраим больше не вернулся в Иерусалим, но и в магазине Элиэзера в Тель-Авиве он не появился – исчез, словно сквозь землю провалился, и Роза ничего о нем не слышала до того дня, как британская полиция, будь она проклята, постучала к ней в дверь. Мы разыскиваем Эфраима Мешулама, сказали полицейские, и вошли в дом, не дожидаясь приглашения. Они перевернули в комнатах все вверх дном, искали в шкафах, под кроватями, в ящиках для белья, вытащили все кастрюли и сковородки из-за занавески под раковиной в кухне, все книги из книжного шкафа. Девочки прижались к ней, испуганные, плачущие, и только Луна убежала из дому и помчалась на рынок Махане-Иегуда звать на помощь Габриэля.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Один из ключевых признаков современной постмодернистской литературы – фантасмагоричность. Желая выявить сущность предмета или явления, автор представляет их читателю в утрированной, невероятной, доведенной до абсурда форме. Из привычных реалий складываются новые фантастические миры, погружающие созерцающего все глубже в задумку создателя произведения. В современной русской литературе можно найти множество таких примеров. Один из них – книга Анатолия Субботина «Мадонна и свиньи». В сборник вошли рассказы разных лет, в том числе «Старики», «Последнее путешествие Синдбада», «Новогодний подарок», «Ангел» и другие. В этих коротких, но емких историях автор переплетает сон и реальность, нагромождает невероятное и абсурдное на знакомые всем события, эмоции и чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.