Контрабандисты Гора - [98]

Я остановилась, чтобы ещё раз посмотреть на огромный корабль, деревянной горой возвышавшийся над причалом. Высоко вверху я увидела мужчину, облокотившегося на планширь и наблюдавшего за цепочкой мужчин с мешками на плечах, поднимавшихся по сходне с причала на борт.

Утро ещё только начиналось.

Течение реки старалось отжать корабль от причала, было слышно как потрескивают его натянутые швартовы. Я вдруг со всей ясностью осознала, что его отплытие не за горами. Если так, то для меня настал момент, когда у меня не осталось времени, чтобы тратить его впустую. Если я протяну до сумерек, то буду заперта в конуре, прикованная к цепи вместе с другими, а утром нас всех могут связать в караван и загнать в один из трюмов, предназначенных специально для рабынь. Я должна действовать немедленно! Я много дней ждала такого шанса! Заросли тур-паха были в двух шагах от вешек.

Я бросила взгляд мимо корабля, на тот берег реки. Солнечные лучи играли на поверхности воды, разбиваясь на тысячи слепящих глаза бликов, мешавших разглядеть стоявшие там здания. Но кое-что я смогла разглядеть. Например, то, что там, около ощетинившегося кольями палисада, находилось около сотни мужчин. Это всё тоже было частью корабельного лагеря, хотя и расположенной за рекой, в удалении от основного анклава. Частокол, насколько я поняла, отмечал наружный периметр, зону максимальной безопасности, область хранения, место проживания высоких рабынь. Предположительно, эти рабыни были настолько экстраординарны, что их не осмеливались держать среди мужчин, чтобы те, позабыв о дисциплине, не устроили мятеж и хаос, и не поубивали друг друга ради обладания ими. Честно говоря, я не верила этому объяснению, но готова была предположить, что рабыни могли бы быть высокого качества, что делало их достойными офицеров, и, возможно, в некоторых случаях, могло бы сделать приемлемыми для садов удовольствий Убара. С другой стороны я не думала, что они окажутся столь уж отличающимися от остальной части собранных здесь рабынь. Конечно, в корабельном лагере, точнее в основной его части, имелось много красивых рабынь, и даже очень красивых рабынь, которые могли бы вполне удовлетворить изысканный вкус офицеров, и не посрамили бы кандалы Убара.

Наконец, я добралась да конца причала, и оглянувшись, снова посмотрела на большой корабль. «Как странно, — подумала я, — что такой корабль был построен здесь, в этом диком месте, в таком удалённом от моря». Не было ли это безумием? Впрочем, кое-кто поговаривал, что сам этот корабль был безумием, и был создан безумцем. Не была ли здесь в этом странном месте, затерянном среди северных лесов, спрятана некая ужасная тайна. Могла ли Александра предоставить проход к морю для столь могучей конструкции? Впрочем, я нисколько не сомневалась, что прежде чем заложить киль здесь, её русло и её глубины были тщательно промерены. Кроме того, я часто наблюдала, как мужчины загружали в маленькие лодки мерные лини с грузами, чертёжный инструмент и рулоны бумаги. Они явно занимались промерами фарватера, исследовали особенности реки и составляли карты её русла. Но даже при всём при этом, плаванье по реке вряд ли получилось бы непринуждённым, и опасность грозила на каждом повороте. Река это ведь вам не открытое море. Река — это капризы течения, изменчивое русло, появляющиеся и исчезающие песчаные и илистые отмели, предательские водовороты, изменчивая конфигурация берегов, меняющиеся в зависимости от осадков в верховьях глубины, непредсказуемые препятствия вроде несомых течением обломков и топляка, бесчисленные пороги, которые река может быстро сформироваться, смыть, и сформировать снова в течение считанных анов.

«Я должна убираться отсюда, — подумала я, — и как можно быстрее, но в данный момент ни в коем случае не следует демонстрировать поспешность, только не теперь». Для спешки время придёт позже. Больше всего я боялась, что около вешек могли выставить часовых. Хотя мне говорили, что это вряд ли будет так, но я никак не могла взять в толк почему. Я была уверена, что то, что лежало за пределами линии, отмеченной вешками, независимо от того, что это могло бы быть, само по себе не могло удержать от побега того, кто был бы достаточно решителен, того, кто был достаточно умен, чтобы пересчитать ларлов в их вольерах.

Как я ненавидела его, того, по чьей вине я оказалась в ошейнике, кто с таким презрением отнёсся ко мне на причале! А как я сама вела себя перед ним! Я встала на колени, словно была в присутствии своего хозяина, словно я, Маргарет Алисса Кэмерон, землянка, могла бы быть рабыней! Он даже не узнал меня, он, кто переправил меня и других, словно стадо животных в этот мир, где нас ждали цепи и ошейники!

Я ненавидела его. Я ненавидела его! И я жаждала опуститься перед ним на колени и прижаться губами к его ногам. Могла ли я, Маргарет Алисса Кэмерон, быть рабыней? Его рабыней? «Нет! — мысленно кричала я, — Нет!». Внезапно меня осенило, что это имя больше не было моим. Я больше не являлась Маргарет Алиссой Кэмерон. Я была лотом номер сто девятнадцать, я была «Лаурой», потому что меня так назвали! Как остро почувствовала я ошейник, запертый на моей шее. Он был там. Я действительно была теперь «Лаурой», или тем, чем захотели бы назвать меня рабовладельцы, если у них вообще появится желание давать мне имя. Но Лаура могла убежать! Она могла сбежать от них! Я не была такой дурой, чтобы предположить, что в данный момент я не была рабыней, поскольку это было так во всей силе и совершенстве закона, но я могла бежать. Лаура могла убежать!