Контрабандисты Гора - [15]

Меня продали за сорок восемь медных тарсков. Насколько я понимаю, это не такая большая сумма, но я также знаю и то, что некоторых продали за куда меньшие деньги, хотя многих продали дороже. Я не знаю, что можно было бы купить за сорок восемь медных тарсков, кроме того, что на них можно купить одну, такую как я. Номинальная стоимость монеты не имеет смысла. Монета стоит только то, что на неё можно купить. Это достаточно очевидно, но очень многие на моей прежней планете, каким бы это не показалось странным, похоже не сознают этого. Они радуются сотне монет и думают, что стали в десять раз богаче, чем когда имели только десять, и отказываются замечать, что на их сотню сегодня можно купить меньше, чем они когда-то покупали за пять.

Я мало что запомнила из своей продажи, кроме того, что произошло ближе к самому концу. Всё проходило словно в тумане. В памяти сохранились только какие-то отрывки ощущений и образов. Опилки под ногами, сцена, факелы слева и справа, тёмный зал, размытые лица и очертания фигур, призывы аукциониста, редкие ответы из зала, прикосновения плети, помогающие мне, направляющие меня, то поворачивающие меня, то поднимающие мне подбородок и так далее. Боюсь, я была слишком напугана, слишком напряжена, чтобы улыбаться, чтобы показать себя с лучшей стороны. Но он не бил меня. Каким он казался понимающим, каким добрым! И вдруг он схватил меня за волосы и сжал кулак, не давая мне даже пошевелить головой. Я замерла в недоумении. И тут он дотронулся до меня! Это было сначала нежно и быстро, а затем всё настойчивее, плотнее и неумолимее! Ремни плети! Я была беспомощна! Я вскрикнула, попыталась увернуться, выкрутиться, но рука в моих волосах крепко удерживала меня на месте, не оставляя ни единого шанса избежать этой ласки. Я пыталась бороться с этим прикосновением, с чувствами и эмоциями, которые оно дарило, но я принадлежала этому! Я извивалась, корчилась, рыдала и умоляла. Потом я почувствовала, что теряю контроль над своим телом, вдруг ставшим диким, сотрясаемым спазмами. Он должен остановиться, но он этого не сделал! Я больше не могла контролировать себя. А потом я услышала смех. Когда он отпустил меня, я была в тысячу раз более голой, чем когда-либо прежде. Я была выставленной напоказ рабыней! Я рухнула на колени, утонув в опилках. Слёзы лились неудержимым потоком. Моё тело сотрясали рыдания. Наклонившись вперёд, я спрятала лицо в ладонях.

Насколько я была опозорена и пристыжена. Я слышала смех в зале.

Как далеко в прошлом остался теперь магазин и мужчины, которых я знала!

Мне приказали покинуть сцену, и даже помогли спуститься по вниз по лестнице. Если бы не поддержка помощника аукциониста, боюсь, я не устояла бы на подгибающихся, отказывающихся держать мой вес, ногах.

Меня продали.

Иногда я спрашиваю себя, а что если великолепных свободных женщин этих мужчин, столь высокомерных и отстранённых, столь величественных и гордых, столь защищённых и уверенных в собственной безопасности, так изобильно и красиво одетых и завуалированных, закутанных с головы до пят, раздеть и вывести на сцену торгов, на которой подвергнуть такой же ласке, не закричат ли они точно так же как и я, не начнут ли извиваться, не прыгнут ли навстречу ласкающей их руке, так же постыдно и покорно, беспомощно и позорно, с тем же облегчением и спазмами, как это произошло со мной? Насколько ничтожны мы в своих тряпках на их фоне! Но, когда все сказано и сделано, так ли уж сильно они отличаются от нас? Не может ли быть так, что все мы — рабыни?

Гореанские мужчины терпеливы.

Я слышу, скрежет засова на двери, к которой ведут ступени. Скоро у нас в корытах будет каша, и в мисках у тех, кого приковали цепями к тяжёлым кольцам, вмурованным в стену.

Нам пока ещё не разрешают есть, используя руки.

Глава 6

Перед каждым открыты тысячи дорог.

Почему человек выбирает именно эту дорогу, а не какую-то другую? Иногда любопытство, иногда жажда приключений, иногда просто потому что это — новая дорога, ещё не обозначенная ни на одной из известных карт. И всё же, фактически никто не знает, куда может привести его даже самая знакомая и прозаическая дорога. Сотни дорог ведут в Ар, но не случается ли так, что в конце этих дорог может не оказаться Ара? Зачастую впереди виден лишь туман, в который ведёт дорога. Но в конечном итоге, разве не все дороги ведут в туман? А когда налетает порыв ветра и рассеивает туман, путник весьма часто удивлённо взирает на ту страну, в которой он оказался.

Мой кошелек был достаточно тяжёл, во всяком случае, раньше. Почему его вес не удовлетворял меня?

То дельце оказалось выгодным. Мы заполнили все капсулы до единой.

И почему я не оплатил проезд до Дафны заранее, когда приблизилось время весенних рандеву? Серый небесный корабль надолго не задерживается, даже в том далёком месте. Откуда был родом тот корабел, задавался я вопросом, который смог построить такой корабль. Мне объяснили, что где-то в ночи, даже за орбитой лун, существовали острова.

Я часто думал о другом мире, спрашивая себя и не находя ответа, почему эти глупцы ускорят его разрушение, за что они его так презирают и уничтожают, отравляя его почву и задымляя его небеса, загрязняя моря и превращая воздух в яд, почему вырубают его леса и взрывают его поверхность. Они его так ненавидят? Если нет, то почему они пренебрегают им и ранят его? У них что, имеется под рукой другой мир, секретный, лучший и более удобный? Но разве они не оскорбили бы и не ограбили бы его точно так же, как и этот? Что такого ужасного в деревьях и траве, в белых облаках и синих небесах? Возможно, им не нравятся такие вещи? Быть может они предпочитают жить в мире, таком как тот, в какой они превратили свой, переполненный и задымлённый, воняющий и вызывающий отвращение. Возможно, они желают именно такой мира, и только его и заслуживают.