Контрабандисты Гора - [114]

— Будь осторожен, — предупредил я, — там кусты-пиявки.

— Я вижу, — сказал он. — Они не представляют большой опасности, если их вовремя заметить.

— Придержи своего слина, — посоветовал я.

— Стоять, Тиомин, — скомандовал Аксель, натягивая цепной поводок, — спокойно, малыш.

— Не позволяй ему продолжать двигаться в том направлении, — сказал я.

— Он сам туда не пойдёт, — заверил меня Аксель. — Слины испытывают к таким вещам отвращение.

— След ведёт туда? — спросил я.

— Это очевидно, — кивнул мой товарищ.

Из зарослей послышался шелест, и два толстых волокнистых побега начали медленно двигаться в нашу сторону. Стручки на стеблях поднялись и покачивались как головы змей.

— Отвратительные твари, — прокомментировал Аксель немного отступая назад и наматывая поводок на кулак.

Я вытащил меч и рубанул им по правой лозе, срезав один из её стручков. Из побега брызнула светло-зелёная жидкость, и он, задрожав, немедленно начал отползать назад и скрылся среди листьев его собратьев.

Вложив меч в ножны, я раскрыл стручок и продемонстрировал своему спутнику два кривых шипа.

— Кровь, — констатировал тот.

— Успокой своего зверюгу, — потребовал я, видя как слин поднял голову и напряг лапы.

Скажу честно, в этот момент, я опасался, что он мог наброситься на меня.

Аксель взял раскрытый стручок и поднёс его к морде слина, который сразу начал рычать и стегать себя по бокам хвостом.

— Похоже, твой подопечный выглядит довольным, — заметил я.

— Кровь, — пожал он плечами, — для него она как для нас пага, как для цветов восход солнца.

— След уходит в сторону, — указал я.

— Вперёд Тиомин, — скомандовал Аксель, и слин, натянув поводок, уткнувшись мордой в землю, с новым интересом вернулся к своей работе.

Насколько глупа, подумал я, насколько безмозгла оказалась преследуемая нами добыча. Ей даже не хватило ума, избегать кустов-пиявок. Нет, конечно, она была всего лишь варваркой. Зато у неё были глубокие глаза, мягкие губы и бока представлявшие немалый интерес.

Я запомнил это ещё по нашей первой встрече в торговом центре на другой планете, где увидел её, одетую в неуклюжие, варварские предметы одежды. В рабской тунике и ошейнике всё это смотрелось намного лучше.

Глава 29

Я бежала назад, прочь от вешек, держа Александру слева от себя. Я была в отчаянии, я рыдала. Но пробежав что-то около пятнадцати или двадцати енов, я внезапно остановилась, чуть не упав от неожиданности. Я услышала звук хлыста, упавшего на тело. Ошибиться было невозможно, слишком хорошо знаком этот звук кейджерам. Самой мне, как и большинству невольниц, редко попадало хлыстом. Просто мы крайне редко даём повод для этого. Мы изо всех сил стараемся понравиться нашим владельцам, прикладываем все свои умения, чтобы они оставались довольны нами. Тем не менее, мы знаем, что в любой момент можем почувствовать его жгучий удар. Мы — кейджеры.

Звук прилетел слева, из лесу. Там, чуть позади меня, между мной и широкой лентой Александры, от которой я теперь не отходила дальше половины пасанга, кто-то был. Сквозь деревья я смогла разглядеть четыре или пять тел двигавшихся в мою сторону. Спрятавшись за деревьями, я замерла, стараясь даже дышать как можно тише. Мне не хотелось иметь эту группу, какой бы малочисленной она ни казалась, ни позади, ни передо мной. В моём побеге мне не нужны были ни препятствия, ни компаньоны. Я решила, что стоит немного сместиться к северу, а затем снова повернуть на запад, на этот раз озаботившись тем, чтобы не потерять направляющую ленту Александры. И я попятилась дальше в заросли.

Группа подошла ближе. Здесь, подумала я, никого не должно быть, уж слишком близко располагалась линия вешек. Тем не менее, это должны были быть кто-то, размышляла я, не имеющие отношения к корабельному лагерю. Затем послышался новый удар хлыста, на сей раз двойной, однако я не услышала ни крика боли, ни какой-либо просьбы о прощении, никакой мольбы к господину о милосердии. Это не могло не удивлять, поскольку удар хлыстом — штука неприятная, и любая рабыня пойдёт на многое, лишь бы избежать этого. Плеть, конечно, ещё хуже. Мы же не свободные женщины. Мы стараемся нравиться нашим владельцам. Неудивительно, что нас так редко наказывают. Мы сами не хотим быть наказанными, и делаем для этого всё от нас зависящее. Тем не менее, довольно волнительно знать, что Ты принадлежишь и будешь наказана, если тобою будут недовольны.

Теперь, когда до группы осталось футов семьдесят — восемьдесят, я смогла разглядеть их в деталях. Группа состояла из пяти человек. К моему удивлению среди них не было ни одного мужчины. Но мне ведь не послышались удары хлыста! Все, кого я видела, были женщинами, но на этом их сходство заканчивалось. Глядя на них, складывалось впечатление, что имеешь дело с представительницами двух различными форм жизни.

Хлыст упал снова, и снова дважды, сначала на рабыню, шедшую второй, а потом досталось и первой.

— Харта! — услышала я, как их поторапливали. — Быстрее! Пошевеливайтесь!

Обе рабыни были миниатюрными и красивыми, одетыми в короткие, точнее очень короткие туники и ошейники. Обе были того сорта, за который мужчинами были готовы выкладывать монеты и страстно торговаться. Обе были таким, столь женственными, столь желанными, что смело могли ожидать презрение и ненависть к ним свободных женщин. Обе, несмотря на их миниатюрность и красоту, несли груз, и, я подозревала, что весьма увесистый. Превосходный товар, сделавший бы честь любому рынку, здесь они использовались как обычные рабыни-носильщицы, как простые вьючные животные. Как же их ненавидели, подумала я. Каждая из девушек, несла свою ношу, большой, упакованный в холстину и перевязанный верёвками, почти квадратный тюк, на голове, как это обычно делают на Горе. Я подумала, что девушек явно перегрузили. Их размер и силы показались мне не вполне соответствующими тому грузу, что им поручили нести. Их использовали так же, как могли бы использовать вьючную кайилу. Я сомневалась, что рабовладельцы-мужчины стали бы так их обременять, если только не в качестве наказания. Девушки были связаны за шеи одной верёвкой. Рот каждой, по неким причинам, был заткнут кляпом, так что, не было ничего удивительного в том, что я не услышала никакой реакции на удары хлыста.