Контрабандисты Гора - [103]

Я задрожала, остановилась и, потуже затянув раздевающий узел на своём левом плече, осмотрелась и прислушалась.

Внезапно я справа послышалось сопение и хрюканье. Из кустов вышли три небольших тарска и, отойдя на несколько шагов, принялись рыть землю своими пятачками. Некоторые разновидности тарсков вырастают до очень больших размеров, настолько больших, что на открытых равнинах на них иногда охотятся с пиками со спины тарна. Но эти были не больше верра. Хряк может быть опасен из-за своего далёкого от кротости нрава и изогнутых острых клыков. Но среди этих троих я не заметила хряка, да и в любом случае они опасны в основном весной, когда идёт делёжка территории. Тарски рыли носами землю, конечно, не просто так, а в поисках корней, что означало еду. Я выждала некоторое время, а затем, когда они сместились в сторону, исследовала место их раскопа. Земля была вспахана и перевёрнута, словно обработана мотыгой. Среди комьев земли я нашла несколько маленькими, клубнеподобных корешков, которые были пропущены или отвергнуты. Мне они известны не были, но по внешнему виду клубня, по его структуре и крахмалистости, я предположила, что это была некая разновидность дикого сула. Кроме того, мне также попался другой корень, от которого я легкомысленно откусила кусочек. Это оказалось серьёзной, и даже ужасной ошибкой, на которую способен разве что человек, пребывающий на грани голодной смерти. К счастью, он не был ядовит, но его легко можно было принять за таковой. В буквальном смысле он был даже съедобен. Тарски его оставили, и в этом не было ничего удивительного. Он оказался невероятно горьким. От этой непередаваемой горечи моё лицо перекосило, скулы свело, из глаз хлынули слёзы, к горлу подкатила тошнота, меня чуть не вырвало, я закашлялась, отскочила к деревьям и долго отплёвывалась, пытаясь избавиться от мерзкого вкуса во рту. Теперь-то я отлично знала, что это был за корень, поскольку мне уже доводилось сталкиваться с жидкостью, которую варили из этой гадости. Это было давно, ещё до начала моего обучения. Мне связали руки за спиной, поставили на колени, а затем охранник схватил меня за волосы и дёрнул назад и вниз так, что я вскрикнула от боли. Мне ничего не оставалось, кроме как запрокинуть голову. Я уставилась в потолок. Не выпуская моих волос и удерживая мою голову в этом положении, мужчина свободной рукой зажал мне нос. Потом я услышала приближающиеся шаги второго охранника. Когда он появился в поле моего зрения, я увидела, что он принёс металлический, узкогорлый сосуд. Через мгновение я начала задыхаться. Дышать я могла только через рот. Я попытался дёргаться, крутить головой, но меня крепко удерживали на месте. А когда я, не в силах больше задерживать дыхание, широко открыла рот, чтобы сделать глоток воздуха, я почувствовала, что мне в рот вставили горлышко того самого металлического сосуда. Теперь я не смогла бы сжать челюсти. Я сделала глубокий вдох, втянув в лёгкие большую порцию воздуха, потом выдохнула, и тогда, прежде чем я успела вдохнуть снова, сосуд опрокинули, и мой рот начала заполнять жидкость, отвратительная, жуткая, тошнотворная. Она заполнила мой рот как бассейн. Мою голову крепко удерживали запрокинутой, так что у меня не было ни единого шанса как-то избежать этого. Я нуждалась в воздухе. Кожа на голове горела от натяжения моих, намотанных на кулак охранника, волос. Мои запястья крутились и дёргались в шнурах, их стягивавших. В моём рту, распространяя терпкий и резкий запах, плескалось небольшое озерко грязной горькой, отвратительной жижи. Я жаждала избавить свой рот от этой жути, но не могла этого сделать. В моих лёгких не было воздуха, которым можно было бы выдуть эту жидкость. Я боялась, что ещё немного и задохнусь или захлебнусь. Мои легкие горели огнём. Им нужен был хотя бы глоток свежего воздуха. Я должна была вдохнуть, но чтобы сделать это, мне сначала нужно было проглотить напиток. И сделала это. Нет, я не забыла вкус рабского вина. Его варят из корня сипа. Релия рассказывала мне, что в обширных степях далеко на востоке, в Прериях, белые рабыни краснокожих рабовладельцев должны жевать и глотать сырые корни. Я снова сплюнула в грязь вязкую горькую слюну. Конечно, мы можем забеременеть только тогда и только от того, когда и от кого пожелают наши хозяева. Наши тела принадлежат не нам, а нашим владельцам. Когда я проглотила всё до капли, меня отпустили, разрешили подняться и вернуться в учебный зал. А вот руки мне не развязали, и я так и ходила, держа их за спиной целый ан. Нам не собирались позволять избавиться от жидкости, вызвав рвоту. Горечь во рту чувствовалась даже на следующий день. Рабское вино было разработано зелёной кастой, то есть кастой Врачей, одной из пяти высших каст Гора. К остальным относятся Посвященные, Строители, Писцы и Воины. Зелёная каста также озаботилась созданием противоядия, ещё называемого сладким вином или «релизером», который по общему мнению восхитителен на вкус. Он удаляет эффект рабского вина. Почувствовав во рту сладость «релизера», девушка может ожидать, что вскоре ей на голову наденут капюшон и отведут в стойло для осеменения. Само собой, свободные женщины избавлены от омерзительного и отвратительного вкуса, как и от презрения и унижения подобного приёма снадобья, как это принято с рабынями. Аналогичного действия микстуры, которые могли бы быть приняты свободными женщинами, если они того захотят, конечно, поскольку они свободны и вольны делать то, что пожелают, по общему мнению являются мягкими и ароматными, как это подобает их статусу. Разумеется, ведь они не являются животными, чтобы решение об их беременности принимал кто-либо другой, как это имеет место в случае рабовладельцев и рабынь. Они свободны. Они никому не принадлежат. Они не рабыни.