Конечная остановка - [45]

Снова наступили холода. Руки и ноги у него заледенели. Пробравшись между могилами, он присоединился к группе, собравшейся у открытой ямы. Некоторые из его одноклассников окружили надзирателя и директора, одетых во все черное, в черных перчатках, строгих, торжественных. Он встал сзади, часто оглядываясь по сторонам, чтобы ничего не упустить из виду. Полицейских нигде не было. Элиан не появлялась. Он очень удивлялся.

Похоронная процессия. Гроб. Священник. Только Люсьен помнил Эрве еще живым, Эрве, у которого достало сил прошептать: «Это мы для смеха». Он незаметно вытер щеки. Мороз впивался в мокрую кожу. Между ног присутствующих он заметил опускавшийся гроб, светлый и гладкий, словно байдарка. Падая на него, земля издавала страшный полый звук. Элиан уже не придет. Может, она вместе с комиссаром Мешеном и инспектором Шеро ждет его у входа на кладбище? На ум ему приходило невесть что. Он даже забыл окропить могилу святой водой. Семья собралась на обочине аллеи. Рукопожатия. Поцелуи. Всхлипывания. Он подошел к матери Эрве, но мысли его витали далеко отсюда.

— Спасибо, Люсьен. Ты был ему братом.

Он отошел с опустошенным сердцем. Неужели кто-то положит ему руку на плечо? Неужели кто-то скажет: «Полиция!» Неужели все произойдет как в кино? Ибо теперь он стал персонажем их хроники. Парнем, на фотографию которого с отвращением будет смотреть вся Франция. Он вышел за ворота, слегка сутулясь, ожидая самого худшего. У тротуара не стояло ни одной машины с сигнальной сиреной. И ни одной подозрительной фигуры в поле зрения.

Новость ему сообщила Марта, и как раз в тот момент, когда он снимал плащ, удивляясь тому, что все еще находится на свободе.

— Ее убили.

— Кого?

— Вашу учительницу. Я только что слышала по радио.

— Мадемуазель Шателье? Нет!

— Правду вам говорю. Ее тело нашли в кювете. Ее задушили.

Люсьен сел, потому что голова у него пошла кругом, но не от страха, а от радости. Звериной и даже, возможно, непристойной, но зато такой благотворной радости. Она уже ничего не скажет… И никто не узнает истины… Он спасен.

— Вас это потрясло, — молвила Марта. — Меня тоже всю перевернуло. Я ее не знала, бедную девочку, но как представлю себя на месте ее родителей…

Люсьен медленно приходил в себя.

— Что же все-таки они сказали? Речь в самом деле шла о ней?

— Черт возьми! Конечно же я узнала ее имя. И потом, учительница, которую похитили в Нанте, сколько же их? Разумеется, это она!

Люсьен поднялся к себе в комнату. Эрве! А теперь Элиан! Это слишком. Печаль, облегчение, жалость и тошнота. Его избавление имело вкус крови и слез.

Как сообщили вечером, труп учительницы обнаружили в кювете, на краю дороги, идущей в ложбине, неподалеку от Каркефу. Убийца ничего не украл, ибо сумочка потерпевшей, в которой еще оставалось несколько сотен франков, лежала рядом с ней. Никаких следов насилия не обнаружено. По всей видимости, похитители хладнокровно убили заложницу, чтобы та не сделала каких-либо признаний, которые позволили бы полиции арестовать их.

У Люсьена на этот счет не возникло никаких сомнений. Раз похитителей не существовало и версия с преступным ограблением не подтверждалась, оставался Филипп. Все объяснялось просто. После своего бегства Элиан, должно быть, шла очень долго. Остановившись наконец в первой попавшейся гостинице, она позвонила Филиппу. Почему? Наверное, потому, что обессилела. Ей требовалась машина, чтобы вернуться домой. Она попросила его приехать за ней. Или же, все еще веря в виновность Филиппа, она в порыве гнева потребовала объяснения, и как можно скорее. Мотивы ее поведения теперь уже никто не узнает. Удивленный, Филипп поспешил к ней. Она села к нему в машину, и там разразилась бурная сцена. Последствия нетрудно себе представить. Обвинения, протесты. Она в ярости, угрожает ему. В конце концов он тоже рассердился. «Я тут ни при чем». — «Обманщик!» — «Да замолчишь ли ты!» — «Нет, не замолчу!» Он схватил се за горло, тряхнул хорошенько; вот и вся драма.

Люсьен не сомневался, что угадал истину. Однако, если он прав, приходилось признать, что преступление не было преднамеренным. Полиция же, напротив, станет обвинять Филиппа в похищении, в незаконном лишении свободы, в воровстве и хладнокровно совершенном убийстве. А это означало вынесение смертного приговора. Люсьена, полагавшего, что он выкрутился, снова охватил страх. Совсем иного рода страх! Страх позволить свершиться гнусной несправедливости. До сих пор все происходило по независящему от него стечению обстоятельств, над которыми он не имел власти. Зато теперь приходилось выбирать между мужеством и подлостью. Он сурово вопрошал себя: как поступить? Он боролся, как никто другой, чтобы в конечном счете поднять руки и сдаться? Ни за что! Может, есть другое средство прийти на помощь Филиппу, не выдавая себя. Да и потом, Филиппа еще даже не арестовали.

Увы, то, чего следовало ожидать, случилось в тот же вечер. В семь часов по радио сообщили, что Филипп арестован. Далее следовало пространное заявление комиссара Мешена. Филиппа Мутье арестовали в Париже. Его привезут в Нант и допросят в уголовной полиции. Виновность его казалась вполне вероятной.