Конечная остановка - [44]

В половине первого позвонил доктор.

— Не ждите меня. Я приду поздно.

Люсьен взял трубку.

— Что-то не так? — спросил он.

— Ничего подобного. Просто меня не отпускают.

— Кто?

— Как это кто? Я должен присутствовать на операции, которая продлится долго, вот и все. А у тебя как дела?

— Нормально.

— Скажи Марте, что я не буду обедать дома. Когда вернусь, съем бутерброд.

Ладно. Значит, ложная тревога. Но что же все-таки с Элиан? Что она там замышляет? Чем занимаются в уголовном розыске? Люсьен едва притронулся к еде. Он решил отправиться в лицей, где не показывался… наверное, уже два дня. Его отсутствие заметят, а это ни к чему. Он пожал плечами. Неужели это может ухудшить его положение! Какое ребячество. Он зашел в гараж Корбино, железные ставни там были опущены. Объявление на двери гласило: «Закрыто в связи с похоронами». Между тем Кристоф продолжал работать на бензоколонке.

— Никто не приходил? — спросил его Люсьен.

— Народу сейчас не много, — ответил Кристоф.

— Я говорю не о клиентах. Я имел в виду не клиентов, а других людей.

Кристоф удивленно взглянул на него.

— Нет. Страховые агенты все уже оформили. Дело идет своим чередом.

Люсьен не стал настаивать. Он подсчитал, что у него еще есть время заехать в квартал, где жила Элиан. Может, хоть там он что-нибудь обнаружит. Но в округе жизнь шла своим чередом, как обычно. Малолитражка по-прежнему стояла на месте. Где же Элиан? Может, она прячется? Ожидание и страх породили у него что-то вроде проницательного отчаяния, сжигавшего его, точно жестокая лихорадка. Покончить с собой!.. Вот единственное мужественное решение. Но пока еще слишком рано. Прежде надо все разузнать. Впрочем, полиция, может, уже в лицее. Разве инспектор Шеро не говорил, что вернется?

Люсьен отправился в лицей. Но никто не явился за ним ни на урок французского, ни на урок истории. Он только узнал, что делегация учеников пойдет на погребение Эрве на Восточное кладбище. Церемония должна состояться завтра в три часа.

Словно неприкаянная душа, он вернулся домой, включил приемник, чтобы послушать новости. Если Элиан отыщется, об этом сразу же сообщат. Но нет. Встреча президента республики с канцлером Германии… Забастовка служащих метрополитена… Спад паводка на Луаре… «Пускай приходят! Пускай арестуют меня, и дело с концом!» Он то шагал из угла в угол, то бросался на кровать. Репетировал таким образом свое поведение в тюремной камере. И так может длиться несколько лет. Уж лучше сдохнуть. Наступил вечер. Время от времени у него сжимались кулаки. «Что же это она вытворяет? Боже мой, что она вытворяет?»

Ему пришлось спуститься к ужину. Отец заглянул мимоходом в столовую. Он отказался от супа и рыбы, съел два банана и заперся у себя в кабинете, собираясь разобрать почту. Он пребывал не в том настроении, чтобы вести беседу. Тишина в доме становилась невыносимой. В восемь часов Люсьен включил телевизор. В конце передачи он услыхал то, чего так жаждал: несколько кадров и торопливый комментарий. Комиссар Мешен, рядом с которым стоял Шеро, заявил, что расследование продвигается вполне успешно. В его руках серьезные улики, и он почти уверен, что в скором времени все выяснится. Серьезные улики? Что это означает? И почему ни слова об Элиан? «Она хочет свести меня с ума!» Еще одна мучительная ночь! А завтра похороны, словно прелюдия к аресту. Ибо ясно, что скоро наступит конец. Ему следовало бы бродить возле отеля «Сантраль». Она наверняка укрылась там, у своих родителей. Оттого, что он все время перебирал одни и те же предположения, ни одно из которых не выдерживало серьезной критики, голова его раскалывалась, словно в ней копошились черви. И опять все то же! Снотворное! Постель! «Что я такого сделал, чтобы на меня обрушилось это несчастье? Но завтра…»

В восемь утра он включил канал «Франс интернасьональ». И опять ничего. Никакого намека на нантское дело. Просто кошмар какой-то. Он решил не ходить в лицей. Он по горло сыт этим лицеем. Марте он сказал, что устал.

— Оно и видно, — согласилась она. — Есть отчего прийти в уныние. Если бы только поймали головорезов, которые похитили эту бедную барышню! Мой сын рассказывал вчера вечером, что они все ищут ее друга, того самого Филиппа. Им известно, что он в отъезде, но они еще не нашли его.

Филипп! Люсьену плевать на него. Раз Элиан должна с минуты на минуту появиться, Филиппу ничто уже не грозит. Он вне опасности. Когда он вернется, Элиан снова будет с ним, и оба они всласть посмеются над школьником, вскружившим себе голову, как последний дурак. Проходили часы. Стоило зазвонить телефону, как сердце у него замирало. Больные записывались на прием. Он мог бы отвечать вместо Марты, но голос его не слушался; Люсьен чувствовал, как он дрожит, не подчиняясь ему.

Он послал Марту за газетой. Напрасно. Газета перемалывала уже известные события. Если бы Элиан очутилась в полиции, тут уж не обошлось бы без громадных заголовков. Но, может быть, комиссар готовит какой-нибудь трюк? Он вполне способен появиться на кладбище и назвать имя виновного перед собравшейся толпой. Люсьен грыз ногти, кусал губы, воображая себе картины предстоящих событий, хотя заведомо понимал их абсурдность, и тем не менее они имели то преимущество, что занимали и отвлекали его. Иначе он так и не смог бы оторвать взгляд от часов. В какой-то момент он чуть не отказался от мысли пойти на похороны. Но потом, словно приговоренный, стал приводить себя в порядок. Вытащил темно-синий выходной костюм, тот самый, что наденет в день суда… А бывает ли суд над несовершеннолетними? Во всяком случае, не обойдется без судей, адвокатов, журналистов. Его спросят: «Что вы собирались делать с этими деньгами?» На суде выступит отец. «Я старался, воспитывал его как мог», — скажет он. Его ожидал позорный путь. Он пошел на кладбище.