Конец пути - [23]
Стэнхоуп: Последняя?! Да ведь мы закупили шесть, черт побери!
Мейсон: Да, правда, но пяти уже нет.
Стэнхоуп: И куда же они подевались?
Мейсон: Одну выпили в первый вечер, другую…
Стэнхоуп: Ради Бога, Мейсон, не надо так подробно. Что ж, придется довольствоваться до рассвета этой. (Обращается к Троттеру и Гибберту) Уже завтра, на рассвете…
Троттер: Хватит об этом!
Стэнхоуп: Ладно, тогда кто будет виски?
Троттер: Я — пас, мне уже некуда. Я бы выпил чайку, Мейсон.
Мейсон: Слушаюсь, сэр. (Выходит)
Стэнхоуп: Чай?!
Троттер: Да, а что? Мне хочется хорошего крепкого чайку. А пока все-таки налей-ка мне глоток виски — что-то сердечко прихватило.
Стэнхоуп: Держи! (Гибберту) А тебе?
Гибберт: Давай, я не прочь!
Троттер: (подавляя икоту) Еще чашечку чая и пойду сменю юного Рали. Жаль, что он не ужинал с нами.
Стэнхоуп: Я его звал. Говорил, чтобы спустился на часок, а старший сержант подменил бы его.
Троттер: Интересно, почему он не пришел?
Гибберт: Парень выполняет свой долг. Мне он сказал, что ему больше нравится быть наверху с солдатами, чем здесь, с нами.
Стэнхоуп: (спокойно) Это его слова?
Гибберт: Да. Я рассказал ему про цыпленка, шампанское, сигары, а он уставился на меня и говорит: «Вы что, серьезно?» Как будто мы должны были все это выбросить.
Троттер: Боюсь, что рейд подействовал на него сильнее, чем мы думали. (Пауза). Мне Рали нравится. Он отважный и сильный — как он нес немца под мышкой сквозь дым! Как ребенка!
Гибберт: А ты видел его потом? Он вошел в блиндаж и не произнес ни слова; казалось, он не понимал, где находится.
Троттер: Да ведь он еще мальчишка!
Стэнхоуп: (Гибберту) Он действительно сказал тебе, что с солдатами ему лучше, чем с нами?
Гибберт: Да, так и сказал.
Троттер: Надеюсь, он дослужится до Военного Креста. Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он был похож на него — такой же сильный и храбрый.
Стэнхоуп: Да прекратите вы наконец говорить об этом проклятом рейде!
Троттер: (удивленно) Да, но…
Стэнхоуп: Я говорю: заткнитесь!
Троттер: (смущенно) Да ладно тебе.
Стэнхоуп: Так хорошо сидели, пока вы не начали снова болтать о войне!
Троттер: Лично я не начинал.
Стэнхоуп: Вот именно ты и начал.
Троттер: Да ты сам начал.
Стэнхоуп: Тогда ты прекрати, ради Бога!
Троттер: Да ладно, ладно.
Гибберт: Я вам рассказывал когда-нибудь о девице из Сохо?
Стэнхоуп: Не помню, наверное, рассказывал.
Гибберт: (невозмутимо) Это вас развеселит. Как-то раз ходил я на танцы и возвращался домой довольно поздно…
Стэнхоуп: Вот и сейчас уже поздно. А тебе в одиннадцать идти в караул. Так что лучше пойди и поспи.
Гибберт: Да ладно. Я еще свеж, как огурчик.
Стэнхоуп: Может быть. Однако отправляйся спать.
Гибберт: Что?
Стэнхоуп: (повышая голос) Я сказал: «Отправляйся спать!»
Гибберт: Ничего не скажешь, хорошенькое завершение ужина.
Гибберт: (дерзко) Вот сам и иди спать. (Молчание. Стэнхоуп смотрит на хихикающего Гибберта)
Стэнхоуп: Что ты сказал?
Гибберт: Да я пошутил.
Стэнхоуп: Повторяю: что ты сказал?
Гибберт: Я сказал: «Вот сам и иди спать». (Стэнхоуп смотрит на Гибберта в упор. Гибберт снова хихикает)
Стэнхоуп: (кричит) Убирайся отсюда!
Гибберт: (с угрозой) Слушай, ты что…
Стэнхоуп: (ревет) Убирайся вон с моих глаз!! (Глядя испуганно на Стэнхоупа, Гибберт неслышно уходит в свой блиндаж. Наступает тишина. И вдруг слышится грозный залп орудий) Эта гнида действует мне на нервы.
Троттер: Бедняга так веселился.
Стэнхоуп: А тебя он не бесит?
Троттер: Просто он хотел немного взбодриться.
Стэнхоуп: Да меня тошнит от этого ублюдка. (Мейсон приносит Троттеру кружку с чаем и выходит). Я завидую тебе, Троттер. Ты всегда спокоен, тебя ничто не может вывести из себя.
Троттер: Всегда спокоен? (Вздыхает) Да что ты знаешь обо мне?
Стэнхоуп: То, что ты никогда не бесишься, а когда тебе хорошо, то ты готов петь.
Троттер: Ну, не знаю, я иногда насвистываю.
Стэнхоуп: Кажется, что ты всегда одно и то же чувствуешь.
Троттер: Но почему же? Сейчас, например, я чувствую, будто меня надули изнутри. (Пауза. Троттер пьет чай маленькими глотками, а Стэнхоуп — виски) Гибберт свои картинки оставил. Надо же, что носит с собой… (Встает) Ну что ж. пойду сменю юного Рали. И все-таки жаль, что его не было с нами. (Пытается застегнуть китель, но безуспешно. Тогда он надевает ремень поверх незастегнутого кителя, натягивает каску и вешает через плечо противогаз). Пока!
Стэнхоуп: Ты понимаешь, что теперь ты мой заместитель, Троттер?
Троттер: Впервые слышу.
Стэнхоуп: Я назначаю тебя.
Троттер: Слушаюсь, шкипер! (Пауза) Спасибо. (Идет к выходу) Я не подведу тебя, будь спокоен.
Стэнхоуп: После дежурства постарайся хорошенько выспаться. Мы должны быть готовы к половине шестого.
Троттер: Так точно, шкипер! Ну, я пошел. Хоть немного остыну наверху, а то зажарился тут совсем из-за этих чертовых свечей.
Стэнхоуп: У меня тоже голова раскалывается от них. (Задувает три свечи, остается гореть только одна)
Троттер: (стоя посередине лестницы) Туман понемногу рассеивается.
Стэнхоуп: (безразлично) Да? (Троттер уходит в ночь. Стэнхоуп в задумчивости стоит у стола)Мейсон!
Мейсон: (из своего блиндажа) Сэр?
Стэнхоуп: Несите ужин для мистера Рали.
Мейсон
Семейство Стивенсов, живущее в одном из пригородов Лондона, отправляется в ежегодный отпуск на море. Несколько часов на поезде, и они оказываются в городке Богнор, в пансионе, куда они приезжают уже двадцать лет. На две недели они могут вырваться из будничной жизни с ее заботами и обязанностями, почувствовать себя свободными, поразмышлять о том, что им в жизни действительно важно. Шеррифф с такой нежностью и деликатностью описывает своих героев, что читатель начинает ценить и их, и незамысловатые радости обыденной жизни.
Драма о браке Джорджа Оруэлла с 30-летнему помощницей редактора журнала Соней Браунелл. Лондон, 1949 год. В больнице «Юнивесити колледж» находится Джордж Оруэлл с тяжелой формой туберкулеза…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.