Конец пути - [22]

Присядь сюда, мой мальчик. (Рали садится на койку Осборна)Тебе надо хорошенько отдохнуть, ну а мне пора. (Идет к лестнице, на ней останавливается и оборачивается к Рали) Ты настоящий герой! (Взглянув на Стэнхоупа, уходит. В окопах снова наступает тишина. Спускаются сумерки. Время от времени вспыхивают осветительные ракеты. Стэнхоуп стоит у стола и безучастно смотрит на часы и кольцо Осборна. Постепенно он переводит взгляд на Рали, который сидит, опустив голову, и смотрит на свои ладони. Стэнхоуп медленно идет к выходу, но останавливается рядом с Рали. Рали поднимает голову, глаза их встречаются. Стэнхоуп говорит упавшим голосом)

Стэнхоуп: Может, ты бы не сидел на кровати Осборна? (Поворачивается и идет к выходу. Рали встает, слегка покачиваясь)

Рали: Извини. (Остается стоять с опущенной головой. Вдали слышен гул больших орудий).

Занавес

Акт II

Поздний вечер то же дня. Блиндаж освещен почти по-праздничному, большим количеством свечей. На столе высятся две бутылки шампанского. Ужин уже окончен.

Стэнхоуп, с сигарой в зубах, сидит в расслабленной позе за столом, один локоть — на столе. Его волосы взъерошены, на щеках — румянец. Он только что сказал что-то Гибберту и Троттеру, отчего те покатились со смеху. Стэнхоуп улыбается. Троттер сидит на ящике справа, опершись спиной о стену. В руке у него сигара, раскрасневшееся лицо блестит, на шее выступили пунцовые пятна. Три нижние пуговицы кителя у него расстегнуты, он периодически поглаживает свой вздутый живот. Гибберт сидит на койке слева, курит сигару, тонкими, нервными пальцами стряхивая с нее пепел. Его бледное лицо покрыто капельками пота; смеется он нервным смехом. Когда смех прекращается, Троттер спрашивает сиплым голосом.

Троттер: И что она ответила?

Стэнхоуп: Она сказала: «Прошу вас, только не в брюках» — по-французски, естественно. (Троттер и Гибберт снова покатываются со смеху)

Троттер: (кашляя и хрипя) О Господи! Боже мой!

Стэнхоуп: Тогда я встал и сказал: «Что ж, мамзель, тогда выбирайте способ сами».

Троттер: И что она выбрала?

Стэнхоуп: Ни-че-го. (Троттер и Гибберт снова смеются. Троттер вытирает слезы на щеках.)

Гибберт: А я никогда не забуду, как однажды подцепил парочку девочек и потащил их сначала в кабак.

Троттер: (подмигивая Стэнхоупу) Каков, а?

Гибберт: Мы буквально упились шампанским, и я решил прокатить их до ближайшей танцплощадки. Там мы потанцевали, добавили портвейна и еще какой-то гадости. А на обратном пути я — представляете? — заблудился. Мы оказались у чертей на куличиках, а вокруг никакого жилья. Тут эти шлюхи начали ругаться, как сапожники, и кричать, что я все это специально подстроил. Тогда я сказал им, что если они сейчас же не заткнуться, я их обеих трахну тут же на дороге и уеду.

Стэнхоуп: Вот это была мысль! Так им и надо было.

Гибберт: (хихикая) Тут они заткнулись наконец, и я на огромной скорости перепробовал все направления, а один угол обогнул вообще на двух колесах, так что у девиц волосы стали дыбом. Зато потом эти мамзели стали у меня как шелковые. (Ухмыляется и отпивает еще шампанского).

Стэнхоуп: После таких, как ты, девицам трудно угодить.

Троттер: (уже пьяным голосом) А у меня так и не было никогда никакого авто. Мы с моей старушкой пешком любили ходить. По мне — так ноги вполне хороши!

Стэнхоуп: То есть, ноги тебя вполне устраивают?

Троттер: Меня? — Да.

Гибберт: (смеется, довольный) Вот и прекрасно!

Стэнхоуп: (поднимает кружку) Предлагаю выпить за ноги — да благословит их Бог!

Троттер и Гибберт: За ноги!

Гибберт: (достает из кармана портмоне и показывает Стэнхоупу и Троттеру цветные открытки) По-моему, я вам их еще не показывал. (Передает открытки по одной Стэнхоупу и улыбается в ожидании одобрения)

Стэнхоуп: Откуда они у тебя?

Гибберт: Нравятся? Купил по случаю.

Стэнхоуп: По-моему, эта толстовата будет.

Гибберт: (заглядывает Стэнхоупу через плечо). Ну, не знаю, не знаю.

Стэнхоуп: (передает открытку Троттеру) А как тебе?

Гибберт: Ножки нравятся?

Стэнхоуп: Для Троттера — слишком худые, да, Троттер?

Троттер: Тощие!

Гибберт: (передавая Стэнхоупу еще одну открытку) Вот эта мне нравится больше всех.

Стэнхоуп: Недурна!

Гибберт: А какие откровенные глазки!

Стэнхоуп: Нормальные.

Гибберт: Кто-нибудь видел на ипподроме шоу с близнецами? Девочки просто прелесть! Видел, а, шкипер?

Стэнхоуп: Да что я, помню? Я видел сотни шоу и не помню ни одного. Ну ладно, проглатывайте свое шампанское. Эй, Мейсон!

Мейсон: Да, сэр! (появляется)

Стэнхоуп: Несите виски.

Мейсон: Есть, сэр! (исчезает)

Троттер: Ты что? Виски — на шампанское?

Стэнхоуп: А что такого? Нормально.

Троттер: Ну, не знаю, не знаю. Я — пас. Меня и так как будто насосом накачали.

Стэнхоуп: И правда, похоже.

Троттер: (пуская в потолок сигарный дым) Как бы то ни было, а цыпленок хорошо пошел, не говоря уже о пудинге. (Мейсон приносит бутылку виски)

Стэнхоуп: Мейсон, из-за вашего пудинга мистер Троттер весь раздулся.

Мейсон: Я прошу прощения, сэр, я не виноват, сэр.

Троттер: Все в порядке, Мейсон. Только остатки уберите, пожалуйста, а то я все съем, и мне будет плохо.

Мейсон: (обращается к Стэнхоупу) Сэр, хочу предупредить вас: это последняя бутылка.