Конан и Ледяной медведь - [2]

Толстые, истерзанные временем и морозом колонны из черного камня с выщербленными, расколотыми краями, испещренные странными символами и полустертыми рисунками, вырастали, словно персты, из сугробов, образуя достаточно большой, но немного неровный круг. В центре его, среди снегов и груд камней, находилась каменная квадратная хижина шагов двадцати в ширину — крыши нет, одна стена обрушилась. А посреди нее расположился плоский черный камень, гладкий, обтесанный при помощи инструментов — дело человеческих рук. Или не человеческих? Но кто же кричал? И тут с другого конца долины показалась странная процессия.

Несколько крепких статных воинов в черных матовых доспехах, укрывающих грудь и конечности, с непроницаемыми шлемами на головах, тащили, видимо находящегося в беспамятстве, человека в серых рваных одеждах. Лицо его, скрытое длинными волосами, покрывала кровь.

Кровавый след стелился за ним по снегу ярким пятном на фоне окружающей белизны. Двое волокли его за руки, трое прикрывали сзади, не снимая рук с рукоятей мечей. Еще двое несли извивающуюся, бьющуюся девушку в деревенском платье, растрепанную и раскрасневшуюся. Судя по всему, это ее крики услышал Конан. Она и сейчас изредка вскрикивала и не переставала биться в руках своих пленителей. Ее обреченные вопли сейчас были очень хорошо слышны. За странными воинами шли двое. Один — великан больше шести футов ростом, косая сажень в плечах, тоже одетый в черный доспех и носящий черный шлем, выполненный в виде головы кобры. За его спиной развевался багровый плащ и на поясе висел огромный меч, внушающий трепет и уважение к его владельцу. Если этот человек привык свободно пользоваться им — он был очень опасным противником. Рядом с ним семенил сухонький старичок в каких-то шкурах, увешанный странными амулетами, в руке он сжимал крепкий деревянный посох, украшенный связкой маленьких почти детских черепов. Его лицо было скрыто под разрисованной черными и белыми полосами стальной маской без прорезей для рта и глаз. Грива спутанных седоватых волос водопадом свешивалась на сухие плечи. Скорее всего — шаман, колдун, раб черного колдовства. Конана передернуло от этой мысли. В далекой Халоге он достаточно насмотрелся на магию во всех ее немыслимых проявлениях. И с тех пор ненавидел ее и колдунов больше всего в этом мире. Тем временем первые воины достигли двух ближайших колонн и привязали к болтающимся на них цепям своего пленника. Мужчина безвольно повис на вытянутых руках, он до сих пор находился без сознания. Это не понравилось его палачам — последовал резкий удар сильного кулака в челюсть, приводя беспомощного пленника в чувство. Мужчина, наконец, очнулся и медленно огляделся вокруг, видимо, еще не до конца понимая, где он и что происходит вокруг. Остальные воины тем временем привязывали извивающуюся девушку к алтарю посреди разрушенной хижины. Она уже не кричала, а как-то по-дикому выла. Кровь все сильнее вскипала в венах Конана, глядевшего на все эти приготовления, но пока он сдерживался, не выдавая своего присутствия. Уроки тяжелой жизни и природная осторожность удерживали его от безумного шага, но возможно их он слушать будет не очень долго. Вот мужчина-пленник наконец полностью пришел в себя и понял, кто это перед ним, осознал, где он очутился. Он бешено забился в путах, что-то оглушительно крича, брызжа слюной. Но путы, хоть и достаточно долгое время терзаемые временем и суровой погодой, выдержали и держали крепко. Черные воины даже не обратили на его крики внимания, они словно немые изваяния замерли в двух шагах от приговоренного и ждали дальнейших распоряжений от командира их отряда. В это время пленник различил раздающиеся у него за спиной крики девушки и понял, что в плену он не один. Его крик, наполненный болью и обреченностью, казалось, расколет низкие небеса, столько в нем было гнева и злобы. Он молил о чем-то великих богов севера, сыпал проклятия на головы врагов, но те были невозмутимы. Подошедшие шаман и вождь придирчиво осмотрели путы, гигант некоторое время молча стоял и смотрел на беснующегося перед ним человека. А затем просто взял и пнул его, что было силы, в живот.

Мужчина захрипел, закашлялся от боли и упал на колени, харкая кровью на снег. Шаман тем временем переместился к девушке, проверил ее цепи, убедился, что они достаточно крепки. Затем разорвал на ней одежду, явив на свет хрупкое белое тело. Вот он что-то крикнул на странном шипящем наречии своим спутникам, замершим за периметром колонн, и тихо запел, вытащив из складок одежд черный флакон. Приглушенные маской слова медленно падали, словно тяжелые камни, на снег, неся в себе отзвуки древних заклинаний и энергию темных веков. Вот шаман вылил содержимое флакона девушке на обнаженный живот. Густая жидкость растеклась по ее коже. Шаман осторожно размазал ее и вновь что-то прокричал, взметнув тонкие руки к небесам. Вторя ему, мрачные горы огласил бычий рев вожака, от его мощи содрогнулись все окрестные скалы и снег повалил с небес еще сильнее. И тут с вершины одной из скал раздался ответный призыв. Конан взглянул туда и увидел что там, на выступе замерли еще два закованных в черную броню воина. Один из них держал черного козла, другой — обнажил меч и резко перерезал животному горло. Козел дернулся и рухнул на ледяную корку, содрогаясь в конвульсиях, орошая все вокруг себя горячей кровью. Зеленоватый пар заклубился над его трупом, и там, где кровь растопила снег и лед, обнажив часть древней каменной плиты, испещренной полустертыми символами и знаками давно забытых эпох, в стылом воздухе закружились горячие синие искры.