Колебания - [58]

— А хочешь, я познакомлю вас? Не знаю, читает ли он сейчас лекции, но, думаю, будет рад встретиться и поговорить.

От этих слов Женины глаза засияли, как лучистые зелёные звёзды, и она так обрадовалась, что Максим не мог не радоваться вместе с ней.

— Да, конечно! Правда? Я очень хочу!..

— Обещаю! — сказал Максим и даже хлопнул рукой по столу.

Женя посмотрела на часы, которые висели на стене справа от их стола. Стрелки замерли на девяти, и глубокая чёрно-синяя тьма за окнами подтверждала это. Максим также, одновременно с Женей, посмотрел на часы — оба сделали это не от скуки, а, наоборот, из интереса: им стало вдруг любопытно, сколько часов успело промелькнуть незамеченными за ту секунду, что они сидели в кафе. Оба улыбнулись, узнав число.

Женя мысленно уже перенеслась в тот день, когда втроём они будут сидеть в таком же милом месте и обсуждать искусство; Романа она представила себе высоким шатеном, знающим о мире и о жизни буквально всё, и ей уже не терпелось скорее с ним встретиться, чтобы прояснить смутные, беспокоящие её вопросы. Одновременно с тем её мысли кружились вокруг котёнка — и она с удивлением замечала, как на глазах он будто превращается во что-то другое; наблюдать за этим ей было даже интереснее, чем мечтать о встрече с Романом, и Максим, теряясь, замечал, какими таинственными зелёными искорками то и дело вспыхивали её глаза — будто она думала о чём-то недоступном ему и непостижимом. Он невольно вновь засмотрелся на огонек её кулона, и всё: отблески свечи, отражение её в стеклянных стенах, искорки в глазах — всё это слилось для него в одно ослепительное сияние.

Когда они вышли из кафе, им показалось, что был уже конец ноября, — такие налетели ледяные ветры. Минут десять шли узенькой улочкой с призрачно горевшими тусклыми фонарями и узорчатыми тенями на асфальте от голых деревьев, уже будто охваченных морозом. Они оба молчали, и каждый с неясным волнением думал одновременно о множестве вещей. Женя развивала те же мысли, что и за несколько минут до того — о котёнке, Романе, о встрече и об искусстве. Максим вспоминал странную девушку-автора и то, что Фатин решил издать её текст; он подумал, что Яне не стоит так радоваться, ведь заслуги издательства «НВЛ» сомнительны так же, как и его известность; он думал о неожиданном и тёплом вечере, которого могло и не быть, если бы не текст; затем он думал о Жене — со страхом перед той теплотой, которую чувствовал лишь сильнее, не зная, окажется ли всё миражом. Он думал о современности, о мире с людьми-иллюзиями, личностями-призраками и о реальности, переходящей на качественно иной уровень… «Нет, — твёрдо подумал он, почувствовав внезапную решимость. — Всё же мы, люди, сумеем сохранить веру, любовь, человечность; они не исчезнут». И с этой мыслью он взял Женю за руку.

Глава 7

Низкое серое небо нависало за окнами и как будто давило на Старый гуманитарный корпус всей своей тяжестью. Сдвинутые в сторону жалюзи, бывшие некогда белоснежными, с характерным шуршащим постукиванием колыхались грязно-жёлтыми обрывками на холодном зимнем ветру. Бледный дневной свет ложился на бело-зелёную, будто облитую мутной водой, доску, осторожно касался дальнего конца аудитории, в котором прятались тени, обступая шкафы и железные ящики неизвестного происхождения.

Закончились пары. Если и не у всех, если кто-то и вынужден был ещё, тревожно поглядывая на часы, спешить по длинным коридорам, то среди них невозможно было бы заметить ни Яны, ни Лизы. Обе, прикрыв деревянную дверь, держащуюся на тряпке, замерли без движения, будто бы с окончанием последнего пятничного семинара и их жизненная активность иссякла, и более им некуда было идти. Яна полулежала на парте, положив голову на руки, и из этого положения, как бы снизу, смотрела в сторону, на Лизу, сидевшую на другой парте и беспечно, как пятилетняя девочка, болтавшую ногой.

— «Забудьте простую лексику, дорогие мои, отвыкайте, отвыкайте, вы должны вытеснить её из вашей памяти и забыть; я уж, так скажем, оставлю в стороне вопрос о том, что это нужно было сделать много ранее и что на четвёртом курсе романо-германского отделения филологического факультета Университета в английской группе таких ситуаций и возникать не должно — в принципе. И тем не менее. Попрошу вас исправить это досадное недоразумение, чтобы впредь таких конфузов не случалось. Я настоятельно рекомендую вам прислушаться ко мне: ваш лексикон нуждается в корректировке. Заполняйте языковой словарь большим количеством ярких слов, которых в английском языке великое множество. Забудьте раз и навсегда вашу простую, простите меня, подзаборную лексику. Так можно выражаться на базаре, но не будучи студентками филологического факультета — к тому же, выпускного курса. Положение вещей таково, что я крайне, крайне обеспокоена…»

Яна устало и умоляюще взглянула на неё.

— Боже, пожалуйста, перестань, не надо…

Радостно-озорное удивление на лице Лизы как бы спрашивало: «Что, не нравится? Отчего же?»

Яна только вздохнула и отвернулась.

Через секунду Лиза вновь заговорила:

— Ещё один день — и я не вынесу, я что-нибудь сделаю, Яна, — с собой или с ними. Забудьте простые слова! А в жизни мы, по-вашему, какие используем? Ах, да, ведь у вас её нет! Вот уж действительно — конфуз.