Когда мы молоды - [64]

Побродив немного от прилавка к прилавку и уже собравшись было уходить, он заметил у входа в один из залов надпись: «Уцененные товары». Вошел, больше из любопытства, чем из практического интереса. Вполне сносные мужские костюмы, а также отдельно пиджаки и брюки висели на плечиках в довольно большом выборе. Не шик, конечно, но, честно говоря, он не видел причин, почему новые, с иголочки вещи должны продаваться за полцены, — он лично, например, нисколько не удивился бы, если б их предложили ему за полную цену. Впрочем, он не разбирался в модах, может быть, иначе эти вещи и впрямь не нашли бы сбыта.

Разглядывая с любопытством то один, то другой костюм или брюки, он думал про себя: «Что ж, одежонка немудрящая, но кто ищет, тот находит, может быть, попадется что-нибудь приличное. Заглянем-ка, например, вон в тот дальний угол, продавцы народ дошлый, что получше засунут подальше, где не каждый станет искать, а потом придет какой-нибудь знакомый и спросит, нет ли чего такого, они и покажут ему, извольте, никакого жульничества, а только немного смекалки».

И вот в самом конце большой стойки, увешанной десятками плотно прижатых друг к другу костюмов, в том дальнем углу, куда не каждый имел бы терпение пробиться, он действительно обнаружил то, что превзошло все его ожидания. Там, скрытый бесконечным однообразием более или менее сносного товара, висел костюм его мечты!

Вообще-то такой костюм теперь, пожалуй, был уже не для него — отошли в прошлое тогдашние мечты. Но восхищаться им ничто не мешало!

Светло-серый, в мелкую клеточку, он был из тех выходных костюмов, что преображают человека и придают ему уверенность в себе. Такие костюмы носили герои фильмов его детства Гарольд Ллойд, Монти Бенкс и Макс Линдер, игравшие веселых и ловких счастливчиков. В обличье робких клерков они побеждали чемпионов мира по боксу, ловили грабителей банков, отбивали невест у миллионеров и чего-чего только не совершали. К такому костюму полагалась еще плоская и твердая соломенная шляпа, каких теперь вообще днем с огнем не сыскать, и прогулочная тросточка, ее следовало покручивать в руке. Появившись в этаком вот наряде, человек мог не сомневаться в своем превосходстве и неотразимости.

Лишь раз в жизни удалось ему стать обладателем такого костюма, нет, даже не костюма, а только части, половины, иными словами — брюк, но закончилось это одним из величайших посрамлений на его веку. Много воды утекло с тех пор, но он и сейчас помнит все до мельчайших подробностей…

Он получил первую в жизни, настоящую зарплату, уже не как ученик, а как полноправный рабочий четвертого разряда. В шестнадцать лет. И первое, куда он направился с этими большими деньгами, был «черный рынок», знаменитая толкучка, потому что ему срочно нужны были брюки. В государственной торговле такого не водилось: время было суровое, города переполнены приезжими из разрушенных войной мест, а промышленность только начинала перестраиваться с военной продукции на мирную.

Он долго без толку бродил в людской круговерти, где на длинных дощатых прилавках и просто на голой земле были разложены поношенные ботинки, видавшая виды домашняя утварь, ржавый слесарный инструмент, старые меховые шапки (дело шло к весне) и множество других захудалых товаров. Однако в проходах и в дальних углах огромного прямоугольника, окруженного поломанным деревянным забором, дело шло поживее; там шныряли хитроватые парни; солидные дядьки с холодными, непроницаемыми лицами стояли, как капитаны на командном мостике; картину дополняли укутанные в платки толстые крикливые бабы. Эти люди делали тут погоду, у них было все, чего только душа пожелает: костюмы и рубашки, новые ботинки и нижнее белье, туалетное мыло и папиросы. Все здесь можно было купить, имей только деньги.

Попадались тут и брюки. Он присматривался то к одним, то к другим, справлялся о цене. Он знал, что здесь полагалось лихо торговаться, что поначалу цену называли с большим запросом, но не видел смысла вступать в переговоры, такой высокой оказывалась начальная цена.

Он шел все дальше и дальше, от одного спекулянта к другому, протискиваясь сквозь толпу и настороженно поглядывая по сторонам — не пропустить бы какой благоприятной возможности. Время от времени щупал правый карман своих пропитанных машинным маслом, колом стоявших рабочих штанов, где лежали деньги.

Вдруг его сердце учащенно забилось. Он увидел брюки. Светло-серые, в мелкую клеточку. Элегантные, как у Макса Линдера. Точно его размер, это он определил еще издали. Он усиленно заработал локтями, пробираясь вперед.

Брюки были в руках невзрачного мужчины с красноватым, слегка опухшим и плохо выбритым лицом. Рядом стоял еще один, помоложе, по-видимому, его приятель, побрит он был получше, роста маленького, сухощавый, живой и языкастый.

— Что, углядел-таки свои брюки? — крикнул сухощавый. — Бери и носи на здоровье. Ну-ка, прикинь-ка. Гляди-ка, точно твой размер. Ну, тебе везет.

Вблизи брюки производили менее сильное впечатление. Несмотря на тщательно отутюженную складку, было заметно, что они не новые. Но как раз поэтому невозможное могло стать возможным, а на новые брюки такого сорта не хватило бы всей его получки.