Когда дует северный ветер - [86]

— Ладно! — Старый Хай взмахнул своей черной повязкой и распорядился: — Давай, веди его сюда! Чего человека мурыжить.

Тхиеу со всех ног кинулась к дороге. Не успел я еще прикинуть, кто же это пожаловал, гляжу: шустрая наша связная ведет гостя. Я остолбенел: «толстый» гость, стоявший передо мной, был не кто иной, как мой давний знакомый Тин Нге, он же доктор Уи Бон Нон. Придя в себя, я завопил нечто невнятное и бросился к нему.

— Девятый, вы?

— Oui.

Доктор Тин распростер руки и крепко обнял меня.

— Прошу вас, Девятый брат, прошу! Заходите!

Тин Нге прошел в подпол между сваями. Рослый и тучный, он передвигался удивительно легко. Пожал руку дяде Хаю и Уту.

Их обоих, судя по всему, удивила внешность доктора, человека дородного, крупного, еще не старого, но с седой, коротко остриженной головой, напоминающей цветок на высокой ветке дерева гао. На нем были широкие матерчатые штаны цвета хаки и куртка цвета прелой травы. Уже один вид доктора настраивал на веселый лад.

— Каким ветром вас сюда занесло, Тин Нге? — спросил я.

— Да тем самым, что дует сегодня!..

Ростом он был выше любого из нас и почти доставал головой до настланного над сваями пола. Говорил громко и с жаром. По первой его фразе я понял: сейчас он, как выражается молодежь, «заведется». И точно! Тин Нге огляделся и остановил взгляд на дяде Хае.

— Достопочтенный старший брат, — начал он, — и вы, ребята! Когда-то давным-давно, не пять и не десять лет назад, а, почитай, тридцать с лишком, я учился еще в деревенской школе. И помню, из года в год, едва вот так, как сейчас, начинал дуть северный ветер, политкаторжане на Пуло-Кондоре сколачивали плоты и пускались по воле ветра через море к большой земле. А пузатые лодки, их в Чунгбо[40] называют тыквами — «бау». пересекали тогда море под парусами, входили в нашу реку и проплывали мимо моего дома. Тот самый северный ветер доставил и меня сюда, к вам. Только прибыл я не на плоту и не на лодке «бау», а пешим ходом, парусом моим был вещмешок, вместо мачты — собственная моя персона.

— Значит, вы к нам издалека? — подняв голову, чтобы лучше разглядеть гостя, спросил дядя Хай.

— Oui. Я, досточтимый брат мой, явился из тех мест, куда американским пушкам, даже если стволы их вырастут втрое, никогда не дострелить. Самолеты их иногда еще долетают туда, сбросят бомбу-другую — и сразу назад, пока не кончилось горючее.

Внимая оживленному, шутливому голосу его, дядя Хай и Ут До глядели на гостя разинув рты.

— Товарищ Тин Нге — врач, — пояснил я.

Он тотчас поднес палец к губам и тихонько свистнул.

— Pardon. Прошу прощения, Тханг, забыл предупредить вас. Благо, вас здесь всего трое. Прошу, досточтимый брат, и вы, ребята, не говорить никому, что я — врач, да еще хирург. Такова уж моя профессия: там, где появится хирург, жди больших событий.

Итак, все, о чем я догадывался и что так мучительно жаждал узнать старый Хай, подтвердилось.

— Полно, не волнуйтесь, Девятый брат, — стал успокаивать я доктора. — Ут До — командир здешнего партизанского отряда, а дядя Хай — член общинного комитета Фронта. Рано или поздно вы все равно столкнулись бы с ними по работе.

Доктор снова пожал руку обоим.

— Bon, bon. Прекрасно, тогда я добавлю, что прибыл сюда с особой целью — заставить Никсона подписать мир…

Правую руку он сжал в кулак и для вящей убедительности при слове «мир» стукнул им по раскрытой ладони левой.

Узнав от Тхиеу о диковинном госте, девушки — одни копали неподалеку землянки, другие ставили мины — устроили перерыв и прибежали сюда, в сад. Я представил их доктору.

— Познакомьтесь… Малышка Ба…

— Это — наша Тхон… Ут Чам… Тхань… Тха…

Знакомясь с каждой, он повторял «bon… bon», пожимал руку, затем, сложив ладони, подносил их ко лбу и отвешивал низкий поклон, чем вогнал девушек в краску. Малышка Ба единственная догадалась подняться в дом и принести гостю стул. Он уселся, а мы стояли вокруг, зато больше не надо было задирать голову.

— Брат Тин, откуда вы узнали, что Нам Бо и я здесь?

Тин Нге восседал на стуле, широко расставив ноги и обхватив пальцами колени, словно позировал фотографу.

— О-о, — отвечал он, — эти сведения я добыл, рискуя жизнью…

Девушки, переглянувшись, заулыбались, им нравился юмор нашего гостя.

— Сначала, — продолжал доктор, — мы преодолели болота. А через два дня связной привел нас в редкий каепутовый лес. До пункта связи мы добрались в полночь, никто нас не встретил. Мы сразу уснули, как под общим наркозом. Среди ночи загрохотала канонада. Снаряды рвались со всех четырех сторон — спереди, сзади, справа и слева. Единственно, куда они не падали, — это на наши головы, и вышка наша чудом оставалась невредимой. Эх, думаю, в первый свой день на равнине — и угодил под артиллерийский обстрел. Ни тебе убежищ, ни щелей. Выглянешь наружу — тьма кромешная, только зарницы разрывов полыхают. Лежу и говорю себе: ну все, последний твой час настал. Только к земле прижимаюсь. Вдруг канонада смолкает и связной кричит в рупор: «Алло! Алло! Товарищи, где кто залег, оставайтесь на местах. Никакой паники! Это наша батарея проводит учебную стрельбу!» Слава богу, хоть объяснил, а то ведь какого страху натерпелись. Наутро вышел я с пункта связи и отыскал эту батарею. Гляжу, на позиции сплошь одни девушки, все коротко острижены, прекрасные, как феи.