Князь Василий Долгоруков (Крымский) - [118]
— Мы готовы предупреждать о турецкой угрозе вашего капудан-пашу. А потом он сможет заходить в любую гавань.
— Вы собираетесь создать свой флот?
— Нет… Зачем он нам?
— А как же вы прознаете про турецкую эскадру?
— Так она же подойдет к побережью!
— Когда подойдет — поздно будет уведомлять адмирала!
— Хорошо, вы правы… Но об эскадре могут сообщать торговые и прочие люди, плавающие и в Порту, и на Таман, и в Румелию. Кто-то увидит — скажет.
— На таких людей нет надежды. Да и в гаванях, о которых вы помянули, надобно иметь запасные магазины для всяких снарядов и провианта, содержать охрану… Не скрою, для большого флота лучшим местом была бы Кафа. Но мы оставляем ее в пользу хана и общества, как знаменитейший и большие доходы приносящий город… (Евдоким Алексеевич сказал эти слова таким тоном, словно Россия делала татарам величайшее благо). А взамен согласны на Керчь и Еникале… Уступите их, и вы еще раз подтвердите искренность своей к нам дружбы!
Чиновники пошептались между собой, потом Мегмет-мурза сказал:
— Требуемые крепости никогда нам не принадлежали, а находились в турецких руках. Как же мы можем отдавать чужое? О них вам следует говорить с Портой.
— Крепости действительно были в руках турецких. Но теперь принадлежат Крыму и состоят под властью хана.
— Нам даны полномочия обсуждать договор, а не уступку крепостей… Это дело хана! С ним и решайте.
Евдоким Алексеевич понял, что утвердить сейчас седьмую статью не удастся, а настаивать далее — неразумно: переговоры зайдут в тупик. Он посмотрел на Веселицкого.
Тот понял взгляд посла и примирительно произнес:
— Наша дружеская беседа продолжается долго. Все уже, видимо, притомились… Я предлагаю прекратить нынешнюю конференцию, оставшиеся статьи — чтобы не утомлять уважаемых депутатов — не объявлять, а передать прожект для последующего чтения и обсуждения в диване.
— Мы согласны поступить таким образом, — кивнул Абдувелли-ага.
Переводчик Константинов передал ему папку с бумагами.
В последующих статьях проекта договора указывалось, что ногайские орды должны навсегда остаться на кубанской стороне и состоять по древним своим правилам, обычаям и обрядам под властью крымского хана.
Далее шло упоминание об обмене пленными, которых следовало возвращать без всякого выкупа. Но зная настроения татар, их острую, неприязненную реакцию на возвращение христианских пленников, русские пошли на уступку: все невольники, даже христиане, не являвшиеся подданными России, должны отсылаться назад к татарам или же — с согласия прежних хозяев — могли выкупаться империей.
В двенадцатой статье говорилось о взаимной торговле; тринадцатая объявляла о содержании при крымском хане российского «резидующего министра», которого татары должны были почитать, не дозволяя оскорблений, и подвергать жестокому наказанию всех, кто таковые ему нанесет…
Изворотливое упрямство ханских депутатов насторожило Щербинина. Ни один из предъявленных резонов не произвел на них сильного действия. Разочарованный, он написал в Петербург:
«Видимо по всему, что отнюдь не хотят иметь в Крыму русских гарнизонов и не желают быть под покровительством ее величества, ибо когда я между разговорами внушал им об опасности для них с турецкой стороны и по заключении мира, то они отвечали, что ничего от турок не опасаются. Поэтому мне кажется, что когда будет заключен мир и русское войско от них уйдет, то опять впустят в Крым турок, к которым по закону, нравам и обычаям имеют полную привязанность и преданность…»
13
В конце июня русское посольство в четыреста человек — офицеры, лакеи, повара, канцеляристы, музыканты, коновалы, прочий обслуживающий люд — покинуло главную квартиру Первой армии. Множество карет, летних колясок, обозных повозок нескончаемой чередой неторопливо запылили по вьющейся между лесов и холмов дороге, направляясь в Фокшаны.
Орлов не спешил: ему донесли, что турки движутся еще медленнее. Их посольство было побольше русского — пятьсот человек, — и на несметное число повозок, забитых багажом и припасами (турки везли даже клетки с курами), не хватило лошадей — пришлось запрягать тихоходных волов и верблюдов. Отборных же красавцев-коней, шедших с обозом, в упряжь не ставили — берегли для церемонии торжественного въезда послов в Фокшаны.
Орлов особенно не тревожился, даже шутил:
— Им нынче резвость без надобности — не на бал едут!
Но при переправе через Серет вызвал полковника Христофора Петерсона и, высунув голову в каретное окошко, велел ему ехать к Дунаю:
— Встретишь турок! И поторопи их…
Зная пристрастие турок ко всяким почестям, Петерсон организовал все наилучшим образом: посольство во главе с Осман-эфенди и Яссини-заде, заменившего отставленного от негоциации рейс-эфенди Исмаил-бея, переправлялось через Дунай под музыку, дробь барабанов, звучно гремевшие над водной гладью салютующие пушки.
Этот спектакль порадовал самолюбие турок — они милостиво улыбались, говорили приятные слова. Но когда Петерсон намекнул, что российские полномочные ожидают скорейшего прибытия своих турецких визави в Фокшаны, Осман-эфенди, вытянув руку в сторону огромного обоза, пожаловался:
Острое противостояние России и Турции в 60-е годы XVIII века привело к началу долгой и кровопролитной войны. Военный триумф России способствовал и триумфу политическому — летом 1774 года Турция признало крымское ханство независимым государством. Верность и предательство, отвага и трусость, сражение многотысячных армий и закулисные интриги монарших дворов — так творилась история. Роман современного писателя Л. А. Ефанова рассказывает об остром противостоянии между Россией и Турцией в 60-е годы XVIII века.
Эта книга является 2-й частью романа "Нити судеб человеческих". В ней описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойное существование не осуществились в должной степени. Необычные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.
Во второй книге дилогии «Рельсы жизни моей» Виталий Hиколаевич Фёдоров продолжает рассказывать нам историю своей жизни, начиная с 1969 года. Когда-то он был босоногим мальчишкой, который рос в глухом удмуртском селе. А теперь, пройдя суровую школу возмужания, стал главой семьи, любящим супругом и отцом, несущим на своих плечах ответственность за близких людей.Железная дорога, ставшая неотъемлемой частью его жизни, преподнесёт ещё немало плохих и хороших сюрпризов, не раз заставит огорчаться, удивляться или веселиться.
Герой этой книги — Вильям Шекспир, увиденный глазами его жены, женщины простой, строптивой, но так и не укрощенной, щедро наделенной природным умом, здравым смыслом и чувством юмора. Перед нами как бы ее дневник, в котором прославленный поэт и драматург теряет величие, но обретает новые, совершенно неожиданные черты. Елизаветинская Англия, любимая эпоха Роберта Ная, известного поэта и автора исторических романов, предстает в этом оригинальном произведении с удивительной яркостью и живостью.
В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В.
«…Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею любовью…У нас как-то принято более рассуждать об идеологии декабристов, но любовь остается в стороне, словно довесок к буханке хлеба насущного. Может быть, именно по этой причине мы, идеологически очень крепко подкованные, небрежно отмахиваемся от большой любви – чистой, непорочной, лучезарной и возвышающей человека даже среди его немыслимых страданий…».
Книга посвящена одному из самых деятельных декабристов — Кондратию Рылееву. Недолгая жизнь этого пламенного патриота, революционера, поэта-гражданина вырисовывается на фоне России 20-х годов позапрошлого века. Рядом с Рылеевым в книге возникают образы Пестеля, Каховского, братьев Бестужевых и других деятелей первого в России тайного революционного общества.
Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.
Роман современного писателя-историка Юрия Когинова посвящен Петру Ивановичу Багратиону (1765–1812), генералу, герою войны 1812 года.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о герое войны 1812 года фельдмаршале Михаиле Илларионовиче Кутузове.
Новый исторический роман современного писателя Ивана Фирсова посвящен адмиралу Д. Н. Сенявину (1763–1831), выдающемуся русскому флотоводцу, участнику почти всех войн Александровского времени.