Для тех, кто не читал первую книгу, я должен представиться. Виталий Фёдоров, русский, беспартийный. В 1968 году мне исполнилось 36 лет. За плечами уже немало: босоногое и голодное детство в удмуртской деревне Квака; переезд в Свердловскую область; работа трактористом; три года службы в армии на границе с Турцией; неудачная женитьба, дочка от этого брака; развод; учёба в школе машинистов; переезд в Асбест; работа на железной дороге машинистом электровоза; встреча с Раей – любовью всей моей жизни; второй брак; рождение сына Николая; получение своей первой квартиры; заочная учёба в Свердловском горном институте, а затем в Уральском электромеханическом институте инженеров железнодорожного транспорта. К тому времени, с которого начнутся описываемые здесь события, круто изменившие жизнь мою и моей семьи, я работал машинистом-инструктором, а попутно занимался написанием дипломного проекта и готовился к его защите.
Новый 1969 год мы отпраздновали с друзьями: Эммой и Геннадием Кощеевыми и Шурой и Дмитрием Косенко. Веселились у нас дома, разошлись после посещения городской ёлки, часа в два. Некоторым из нас первого числа уже надо было идти на работу: Шуре с утра в магазин продавать хлеб, а мне к 16:00 на своё рабочее место машиниста-инструктора.
Дальнейшие события я опишу, быть может, чересчур подробно, за что прошу прощения у читателей. Но скоро станет понятно, почему эти детали оказались так важны.
На раскомандировку я пришёл как всегда к трём часам дня. В нарядной был начальник смены Иванов. Он записывал прибывающих машинистов и помощников в журнал. Начальник службы тяги Борзунов был в своём кабинете, но дверь была распахнута, и можно было его видеть. В нашей смене было более пятидесяти человек. Когда подошла большая часть работников, Иванов по телефону справился у диспетчера о месте нахождения каждого локомотива и записал в журнал.
За полчаса до начала смены Борзунов взошёл на трибуну и поздравил всех с наступившим новым годом. Иванов знал, что на работу не явился один из машинистов, но молчал, надеясь, что тот вот-вот подойдёт. Однако время шло, опаздывающий не появлялся. Иванов начал зачитывать, где какой локомотив находится, после чего машинисты и помощники покидали нарядную, садились в автобус (те, кому надо было ехать на дальний борт карьера) или спускались по лесенке в карьер (те, чьи локомотивы оказались близко). Мы с начальником смены зашли в кабинет Борзунова. Я сел за стол в углу. Через несколько минут в дверях появился опоздавший машинист Орлов. Он остался стоять, пока Иванов записал его в журнал и сказал, где находится его локомотив – значит, допустил до работы. Со своего места мне было плохо видно вошедшего – он стоял, повернувшись лицом к сидящим напротив входа (правда, чуть подальше, чем я) начальникам. Орлов повернулся и ушёл на работу.
Тут я вспомнил, что нужно отправлять автобус и быстро вышел на улицу. Однако к этому времени автобус уже ушёл, так и не дождавшись моей команды. Орлов своим ходом спустился в карьер и нашёл свой электровоз.
Помимо нас, в раскомандировке в то время находились две стрелочницы и дежурная, ожидая времени, чтобы спуститься в карьер к началу своей смены. Эти женщины видели, как пришёл и ушёл Орлов, и как я вышел следом за ним на улицу.
Мы с Ивановым пошли в диспетчерскую, а затем направились на станцию Новая. Там была наша неофициальная резиденция, откуда я совершал проверочные поездки или ходил по вызовам машинистов, у которых возникали проблемы с электровозом. Когда мы пришли на станцию, нам тут же сообщили страшную новость – поезд под управлением машиниста Орлова проехал запрещающий светофор на станции Карьерная и хвостовым вагоном столкнулся с электровозом, стоящим напротив стрелочного поста. Поскольку столкновение произошло не лоб в лоб, а на стрелке, основной удар пришёлся в бок передней секции электровоза ЕЛ1. На хвостовом вагоне поезда Орлова находился помощник, точнее помощница – женщина предпенсионного возраста. Она получила тяжелейшую травму головы.
Мы кинулись к месту аварии и застали такую картину. Переднюю часть кузова электровоза ЕЛ1 страшным ударом выбросило с путей и опрокинуло набок. Своей массой она смела и раздавила стрелочный пост. Стрелочнице повезло – она была на улице и не пострадала. А вот помощник машиниста ЕЛ1 в момент аварии шёл из задней кабины, где оставался машинист, в переднюю, и в момент удара оказался напротив падающей части кузова. Он лишь успел немного отскочить в снег, который в эту зиму был глубиной не меньше метра. Падающий кузов опрокинул его и придавил ноги. От тяжёлых последствий его спас глубокий рыхлый снег и остатки стрелочного поста, не давшие кузову приземлиться всей своей массой. Помощнику с помощью стрелочницы удалось выбраться из-под кузова, правда, один валенок остался где-то глубоко под снегом. Мужчина оказался босиком при двадцатипятиградусном морозе, но это было мелочью по сравнению с тем, что могло с ним случиться при меньшем везении.
Когда произошла авария, диспетчер сразу вызвала Скорую помощь, которая прибыла ещё до нашего прихода на место происшествия. Санитары погрузили пострадавшую помощницу, находившуюся в бессознательном состоянии, босоногого помощника, и уехали в больницу. Вскоре на месте аварии появился начальник цеха и два его заместителя. Орлова нигде видно не было. Я заходил в кабину, но и там его не оказалось. Его локомотив и пять исправных вагонов переставили на запасные пути другой станции. Подогнали тепловоз с подъёмным железнодорожным краном. И тут нам сообщили из больницы – женщина-помощник скончалась, не приходя в сознание.
