Кляйнцайт - [44]

— Хе–хе, — согласился Кляйнцайт. — Да, не хочу вот с ними расставаться.

— Что ж, боюсь, ваши надежды не оправдаются, — сказал доктор Буйян.

— Вы не можете удалить их без моего разрешения, — сказал Кляйнцайт, отворачиваясь от монитора, по которому, словно пули, мчались сигналы. — Не можете ведь?

— Не можем, но только пока вы в состоянии отказываться давать на это разрешение, — сказал доктор Буйян. — Однако если тьма настигнет вас снова, то я воспользуюсь своим правом сохранить, знаете ли, жизнь, и тут‑то я вам обещаю, что однажды вы проснетесь без гипотенузы, асимптот и стретто.

— Думаете, это еще раз случится? — спросил Кляйнцайт. — Скоро?

— Кто его знает, — сказал доктор Буйян.

— А вы разве не можете сдержать развитие болезни с помощью лекарств? — спросил Кляйнцайт.

— Попытаемся, — сказал доктор Буйян. — На чем вы сейчас? — Он посмотрел на табличку в ногах у Кляйнцайта. — «Лихолет» и «бац». Мы назначим вам еще и «зеленую улицу», посмотрим, снимет ли она нагрузку с вашего стретто.

— Хорошо, — сказал Кляйнцайт. — Давайте попробуем.

— И постарайтесь не расклеиваться, старина, — сказал доктор Буйян. — Чем больше вы расстраиваетесь, тем меньше у вас шансов справляться с такими вот вещами.

— Я постараюсь, — ответил Кляйнцайт. — Обещаю.

Перед ужином около него вновь остановилась тележка с лекарствами.

— Кляйнцайт, — сказала сиделка. — Три «лихолета», два «баца», три «зеленых улицы».

— А что написано на бутылочке «зеленой улицы»? — спросил Кляйнцайт.

-- «Содом Кемикалз Лтд», — ответила сиделка. — Вы что, акционер?

— Пока нет, — сказал Кляйнцайт, проглотил «лихолет» и «зеленую улицу», оставил «бац». Боли по–прежнему не чувствуется. Когда‑то она появится, задался он вопросом.

Ать–два–три–четыре, выкрикивал Сержант, командуя целой ротой боли, как раз вступающей в Кляйнцайта. Рота взяла на караул, опустила ружья к ноге, встала по стойке «смирно».

Кляйнцайта бросило в дрожь. От мощи. От силы. Ну‑ка, кто‑нибудь из вас, парни, попросил он, встаньте у моей койки. Возможно, мне понадобится усесться.

Что‑то со свистом пронеслось внутри него. Наверное, «зеленая улица» действует, подумал он. Стретто вроде в порядке. Но какая удивительно сильная боль. Дайте‑ка я обопрусь на вас, ребята, вот так. Теперь пусть парочка зайдет сзади и подтолкнет. Легче. Так. Искры в глазах побоку. Очень хорошо. Сел.

Кляйнцайт окинул взглядом Шварцганга, Рыжебородого, показал им, что он находится в сидячем положении. Они оба выставили большой палец.

Ладно, сказал Кляйнцайт. А теперь опустите меня. Легче. В следующий раз сделаем еще один заход.

Соло

После завтрака Кляйнцайт, в восторге от «зеленой улицы», провел строевую подготовку своей Болевой роты, определил некоторых в наряд для помощи с судном. Попросил сиделку задернуть занавески вокруг койки, отпустил ее.

— А потом что вы делать будете? — спросила та в сомнении.

— Сделаю это наедине, — уверенно пикая, ответил Кляйнцайт.

— Позвоните мне, если что случится, — сказала сиделка и ушла.

Кляйнцайт скомандовал Болевой роте «смирно», обратился к ней с кратким словом:

Афины проиграли, сказал он. Мы оплакиваем потерю боевых товарищей и братьев. Но с другой стороны, Афины не проиграли, а Спарта не выиграла. Война идет всегда, и всегда вал, возводимый врагом, растет и растет у наших стен, всегда холодный прибой, всегда грозный натиск кораблей. Всегда война, которая не может быть выиграна, и воины, которые никогда не проиграют.

Вы все знаете, что сейчас требуется от вас. Не отступайте, опасаясь силы прибоя и грозного натиска кораблей. Именно так. А теперь вперед.

Потрясая копьем и выкрикивая свой боевой клич, Кляйнцайт впереди своего войска спустился к морю, сразился с врагом, превозмог его. Они возвратились, распевая песни, и воздвигли трофей.

Завтра поход в туалет, решил Кляйнцайт.

Остается собрать остатки

Ночь. Кляйнцайт не спит. Болевая рота чистит оружие и доспехи, курит, рассказывает байки, поет песни. На тумбочке — непрочитанный Фукидид, Медсестра принесла его вместе с его одеждой, пижамами, кремом для бритья, бумажником и чековой книжкой.

Завтра опять сражение? — спросил Госпиталь.

Туалет, ответил Кляйнцайт.

Предвижу тяжелые потери, сказал Госпиталь.

В этой крапиве, сиречь опасности, мы отыщем этот прекрасный цветок, сиречь туалет, ответствовал Кляйнцайт. Лакедемоняне сидели на мокрой от морских брызг скале, расчесывали свои волосы.

Я думал, ты с афинянами, сказал Госпиталь.

Афиняне, лакедемоняне, ответил Кляйнцайт. Все одно. Нипочем не сдавайся врагу/И спусти свою битву в трубу.

Ты неправильно понял последнюю строку, вдруг вступило Слово. Должно быть так: «И получишь ты дырку во лбу».

Что‑то у тебя память вдруг наладилась, заметил Кляйнцайт.

Ничего такого с моей памятью, сказало Слово. Совершенно.

Ну что ж, мой мальчик, сказал Госпиталь, желаю тебе удачи.

Ах да, сказал Кляйнцайт. Уверен, что желаешь.

Я действительно желаю, сказал Госпиталь. Твое поражение — моя победа, а твоя победа и моя победа. Что бы я ни делал, я выигрываю.

Без проигрыша нет и победы, сказал Кляйнцайт.

Софистика, отозвался Госпиталь. Все очень просто: что бы я ни делал, я выигрываю. Собрался ли ты?