Кляйнцайт - [42]
Что все это означает? — спросил Кляйнцайт.
Как это может что‑то означать? — возмутился Госпиталь. Значение ограничивает. Нет никаких ограничений.
Большая, ценная и прекрасная мысль
Ночь, ночь, ночь. Ночь в своей нощности. Неограниченные резервы ночи, скрытые в нутре времени. Оно безжалостно, время, оно никогда не устает. Его напыщенная точность: шестьдесят секунд в минуте, шестьдесят минут в часу, двадцать четыре часа в сутках. Все одно, что для нищего, что для богача, что для старого, что для малого, что для больного, что для здорового.
Гнусная ложь! — сказала времени Медсестра. Сколько раз я видела, как ты удваиваешь плохие часы и укорачиваешь хорошие.
Было дело, хо–хо, отвечало время.
Медсестра отвернулась от этого злорадствующего лица, прислушалась к палате, замершей в свете ламп, медленно вывела на бумаге:
Э–В-Р–И-Д–И-К–А
А! — вырвалось у Госпиталя. Наш разговор, который мы имели не–так–давно.
И ты туда же, сказала Медсестра. Вредная скотина.
Ничего подобного, отозвался Госпиталь. Ты и я, разве мы не профессионалы? Разве не прошлые иллюзии мы, тонкие невесомые покрывала несбыточных романов?
Катись ты, отозвалась Медсестра.
А что ты там говорила Богу? — осведомился Госпиталь. Все люди больны. Да. Бог даже не понял тебя. Он и не смог бы.
Ты, думаю, сможешь, заметила Медсестра.
Это я тебе внушил эту мысль, сказал Госпиталь.
Огромное тебе за это спасибо, сказала Медсестра.
Всегда пожалуйста, ответил Госпиталь. Это по–настоящему большая, ценная и прекрасная мысль. Я такими просто так не бросаюсь. В один прекрасный день я сунул ее тебе в бюстгальтер, спрятал ее у тебя в груди. Восхитительное ощущение.
Старый развратник, отвечала Медсестра.
Такой уж я, сказал Госпиталь. Как мы сказали, все люди больны. Они болеют жизнью. Жизнь — это врожденное заболевание неодушевленной материи. Все было в порядке, пока материя не сваляла дурака и не стала одушевленной. С мужчинами как с существами одушевленными практически покончено. Женщины же еще не до конца потеряли этот здоровый дух неодушевленности, полного спокойствия. Они не так заражены жизнью, как мужчины. Я скажу тебе кое‑что, чего не говорил Кляйнцайту. Фракийские женщины вовсе не разрывали Орфея. Он развалился сам, разваливается сейчас и так и будет разваливаться дальше. Он одержим этим. Утомительное занятие, но нельзя не восхищаться его мужеством. Сильный пловец.
Я тебе вот что скажу, произнесла Медсестра. Ты невероятный зануда. Мне плевать на Орфея, Эвридику и кого там еще. Я просто хочу, чтобы Кляйнцайт выздоровел.
Он непременно выздоровеет, ответил Госпиталь. Он оправится от жизни. Я же сказал, я содержу тебя. Ты ему не достанешься.
Ерунда, ответила Медсестра, положила голову на стол, тихонько заплакала, освещенная лампами.
Действие при входе
Действие послонялось вокруг госпиталя, сделало последнюю глубокую затяжку, швырнуло окурок в канаву, глянуло на часы, на проезжающие такси, покрутилось на каблуках, вошло в госпиталь.
У конторки стояли двое полицейских.
— Кого вы пришли навестить? — задали они вопрос.
Кляйнцайта, бросило Действие и направилось к лестнице.
Полицейские схватили его с двух сторон, выволокли наружу, затолкали в полицейский фургон, увезли прочь.
Бац не пройдет
Утро, Кляйнцайтово первое утро в госпитале. Пик, пик, пик, пик, вот так‑то. Ночь черная снаружи, а внутри — тележка с утренним чаем. Кто на ногах, идет в туалет, кто в постели, мочится в бутылки, кто должен сдать анализы, сдает анализы.
Нокс выпил чай, прочистил горло.
— Я вам тут говорил насчет гробов, — сказал он Кляйнцайту. — Вы не должны обращать внимания на тот каталог и на то, о чем я там говорил.
— Почему? — спросил Кляйнцайт.
— Потому что у вас есть более приятный предмет для размышлений.
Наверняка слышал нас прошлой ночью, подумал Кляйнцайт.
— Что вы имеете в виду? — спросил он вслух.
— Однажды вы ушли отсюда, — сказал Нокс. — Может быть, вы сделаете это еще раз. Я надеюсь, что вы сделаете это еще раз. Не все из нас… вы понимаете?
— Вполне, — ответил Кляйнцайт. — Но с чего это вы вдруг проявляете обо мне такую заботу?
— Бывает, сам думаешь поначалу, что если не сделал чего‑то сам… — произнес Нокс. — А потом думаешь об этом по второму разу, и тебе уже нужен кто‑то, чтобы… Удивительно прямо. Я бы об этом не подумал, но это все равно вылезло.
— Спасибо, — сказал Кляйнцайт.
— Не за что, — ответил Нокс.
— Есть, — сказал Кляйнцайт. — Есть за что.
Он приподнялся на локтях, посмотрел мимо Пиггля, Раджа, Макдугала. Шварцганг, глядя в его сторону, показывал большой палец. Кляйнцайт показал большой палец ему. Рыжебородый, окруженный своими блоками и противовесами, передал Шварцгангу какую‑то записку, которая прошла через всю палату и дошла до Кляйнцайта. Бумага белая:
НЕ НУЖНО ТЕБЕ ЗДЕСЬ. УХОДИ.
Кляйнцайт взял у Нокса бумаги того же формата, ответил:
КАК Я МОГУ УЙТИ? Я ДАЖЕ В ТУАЛЕТ САМ НЕ МОГУ СХОДИТЬ. ПОЧЕМУ ВДРУГ ВСЕ СТАЛИ ПРОЯВЛЯТЬ ОБО МНЕ ТАКУЮ ЗАБОТУ?
Рыжебородый ответил:
КТО–ТО ИЗ НАС ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ.
Кляйнцайт:
А ПОЧЕМУ ЭТО ТЫ САМ НЕ УХОДИШЬ? ПОТЕРЯ ТОЧКИ ОПОРЫ НЕ ТАКАЯ УЖ СЕРЬЕЗНАЯ ВЕЩЬ.
Рыжебородый:
НЕ ГОВОРИ ЕРУНДЫ. У МЕНЯ НЕТ НИКАКИХ ШАНСОВ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Амариллис день и ночь» увлекает читателя на поиски сокровенных истоков любви, в волшебное странствие по дорогам грез и воспоминаний. Преуспевающий лондонский художник Питер Диггс погружается в сновидения и тайную жизнь Амариллис – загадочной и прекрасной женщины, которая неким необъяснимым образом связана с трагедией, выпавшей на его долю в далеком прошлом. Пытаясь разобраться в складывающихся между ними странных отношениях, Питер все больше запутывается в хитросплетениях снов и яви, пока наконец любовь не придает ему силы «пройти сквозь себя самого» и обрести себя в душе возлюбленной.
Роман Рассела Хобана «Мышонок и его отец» – классика жанра детской литературы и в то же время философская притча, которая непременно отыщет путь к сердцу взрослого читателя. В этом символическом повествовании о странствиях двух заводных мышей тонкий лиризм сочетается с динамичностью сюжета и яркими, незабываемыми образами персонажей. Надежда и стойкость на пути к преображению и обретению смысла бытия – вот лишь одна из множества сквозных тем этой книги, которая не оставит равнодушным ни одного читателя, задающегося вопросами жизни и смерти.
Британский романист американо-еврейского происхождения Расселл Хобан – это отдельное явление в англоязычной литературе, магический сюрреалист, настоящий лондонец, родившийся в Пенсильвании, сын украинских евреев, участник Второй мировой. Сперва Хобан писал только для детей, но с 1973 года – как раз с романов «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» (1973) и «Кляйнцайт» (1974) – он начинает сочинять для взрослых, и это наше с вами громадное везение. «Додо Пресс» давно хотелось опубликовать два гораздо более плотных и могучих его романа – две притчи о бесстрашии и бессмертии, силе и слабости творцов, о персонально выстраданных смыслах, о том, что должны или не должны друг другу отцы и дети, «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» и «Кляйнцайт».
Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.
Книга «Ловля ветра, или Поиск большой любви» состоит из рассказов и коротких эссе. Все они о современниках, людях, которые встречаются нам каждый день — соседях, сослуживцах, попутчиках. Объединяет их то, что автор назвала «поиском большой любви» — это огромное желание быть счастливыми, любимыми, напоенными светом и радостью, как в ранней юности. Одних эти поиски уводят с пути истинного, а других к крепкой вере во Христа, приводят в храм. Но и здесь все непросто, ведь это только начало пути, но очевидно, что именно эта тернистая дорога как раз и ведет к искомой каждым большой любви. О трудностях на этом пути, о том, что мешает обрести радость — верный залог правильного развития христианина, его возрастания в вере — эта книга.
Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.
УДК 821.161.1-31 ББК 84 (2Рос-Рус)6 КТК 610 С38 Синицкая С. Система полковника Смолова и майора Перова. Гриша Недоквасов : повести. — СПб. : Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2020. — 249 с. В новую книгу лауреата премии им. Н. В. Гоголя Софии Синицкой вошли две повести — «Система полковника Смолова и майора Перова» и «Гриша Недоквасов». Первая рассказывает о жизни и смерти ленинградской семьи Цветковых, которым невероятным образом выпало пережить войну дважды. Вторая — история актёра и кукольного мастера Недоквасова, обвинённого в причастности к убийству Кирова и сосланного в Печорлаг вместе с куклой Петрушкой, где он показывает представления маленьким врагам народа. Изящное, а порой и чудесное смешение трагизма и фантасмагории, в результате которого злодей может обернуться героем, а обыденность — мрачной сказкой, вкупе с непривычной, но стилистически точной манерой повествования делает эти истории непредсказуемыми, яркими и убедительными в своей необычайности. ISBN 978-5-8370-0748-4 © София Синицкая, 2019 © ООО «Издательство К.
УДК 821.161.1-3 ББК 84(2рос=Рус)6-4 С38 Синицкая, София Повести и рассказы / София Синицкая ; худ. Марианна Александрова. — СПб. : «Реноме», 2016. — 360 с. : ил. ISBN 978-5-91918-744-8 В книге собраны повести и рассказы писательницы и литературоведа Софии Синицкой. Иллюстрации выполнены петербургской школьницей Марианной Александровой. Для старшего школьного возраста. На обложке: «Разговор с Богом» Ильи Андрецова © С. В. Синицкая, 2016 © М. Д. Александрова, иллюстрации, 2016 © Оформление.
Вплоть до окончания войны юная Лизхен, работавшая на почте, спасала односельчан от самих себя — уничтожала доносы. Кто-то жаловался на неуплату налогов, кто-то — на неблагожелательные высказывания в адрес властей. Дядя Пауль доносил полиции о том, что в соседнем доме вдова прячет умственно отсталого сына, хотя по законам рейха все идиоты должны подлежать уничтожению. Под мельницей образовалось целое кладбище конвертов. Для чего люди делали это? Никто не требовал такой животной покорности системе, особенно здесь, в глуши.