Клоун, или Подарок на день рождения - [9]
Только как бы секунды с минутами не спешили, как бы не неслись вскачь вперед часы, а теплый ореол запаха, окутавший Беллу, руки, в которых её держат, не пропадают. И ощущение от них не пропадает. Все как прежде. Все хорошо.
— Можно попросить тебя?.. — звучит возле самого уха. Серьезно звучит, почти строго.
Девушка с готовностью кивает.
— Не ходи в цирк.
Неожиданно — стоит признать. И довольно странно.
— Клоуны так плохо шутят?..
— Животные. Животные неуправляемы.
Он напрягается. Всем телом напрягается. И скрепит зубами, наверняка с силой их сжимая. Только не дрожит. Пока.
Девушке вспоминается их ночной разговор про львов. Содержание она запомнила плохо, каленым железом высеклась лишь тема. И какой-то странный холодок при упоминании сего хищника.
— В прошлом месяце, — Эдвард ведет себя так, будто бы набирается сил для чего-то. Для чего-то сложного. Для чего-то опасного. Страшного даже. — В «Юнион парк» загрызли женщину.
Его передергивает. С силой, явно, так, что даже кончиками собственных пальцев это движение Белла ощущает.
— «Юнион парк»? Это шапито?
— Да. Здесь, недалеко от центра. Билеты не купить, — Эдвард говорит с плохо скрываемым отвращением. С явной желчью, ненавистью и злобой. А ещё болью. Очевидной, без слов заметной болью. — Не ходи. Пообещай мне.
Она осторожно поднимает голову. Глядит на него, не утаивая ничего ни во взгляде, ни в мыслях. Видит снова проявившиеся желваки, видит затопившие глаза неприятнейшее чувство и губы, сложившиеся в тонкую подрагивающую полоску. Прямо как ночью…
— Я не хожу. В последний раз я была там в тринадцать. С мамой.
Понимает, почему на последнем слове её голос срывается. Будто бы знает. А может, делает вид? Но, так или иначе, удовлетворенно, успокоено кивает. Ответ устроил.
— И не пытайся это изменить. Там нет ничего хорошего. И никого тоже.
Возвращаясь на свое прежнее место, Белла согласно кивает. Пока не знает, что будет делать даже через час. Какой цирк, какие развлечения? По-моему, за эту слишком долгую ночь ей полагается достойный отдых. Но уходить не хочется. Никуда. Совсем.
— Ты видел это сам? — тихонько спрашивает она, задумчиво перебирая пальцами его волосы на затылке. На удивление, мужчину это, похоже, совершенно не раздражает. Он даже наклоняется немного назад, дабы облегчить ей задачу.
— Что видел?
— Ту женщину.
— Да, — короткий, но насколько же наполненный, до самых краев, страданием, ответ. Какой страшный, какой ужасающий тембр голоса. И пальцы, впившиеся в её плечи. Всадившиеся, как ножи. — Только я и видел. Поэтому меня и не должно существовать.
— Расскажи… — просит Белла. Какой-то частью сознания чувствует, что ему хочется, что ему надо. Но опасается, что вполне разумно. Опасается, потому что, несмотря на все случившееся, хорошо не знает.
Эдвард хмурится. Сильнее, чем раньше. Сглатывает.
— Меня предупредили, что одно слово — и Мэл погибнет.
— Я никому не скажу. Ты можешь доверять мне.
Он кивает — сам себе или ей — неясно. Но в яблочных глазах, так или иначе, снова зреет знакомая уверенность. Сделает. Скажет. Поверит. Больше не боится.
Слова льются из него потоком. Бурным потоком, неостановимым. Как тогда, через пять минут после попытки самоубийства, вцепившись в её талию, в её бедра. Только тогда следовала речь обо всем сразу, а теперь о чем-то одном, конкретном. Но ужасном — без сомнения. Это понятно с первых слов.
— Это было представление для вип-гостей из Италии. Они хотели два номера — мой и Жаннеты. Её помощнику присутствовать запретили — итальянцы млели от мысли, что хрупкая девочка способна справиться с двумя огромными львами. Я не знаю, что пошло не так. Я видел этот номер множество раз, и ничего не случалось. Сказалось, быть может, отсутствие Оливера… они сорвались. Раз — и нет. Никто ничего не успел сделать.
Эдвард громко прочищает горло, стараясь спрятать что-то, что уже от Беллы в любом случае не скроется. Часто моргает, часто дышит. А руки сжимаются в кулаки.
— Пока они разрывали её, гости аплодировали и доставали дополнительные тысячу евро каждый за прекрасное кровавое зрелище. Они остались в восторге. Хозяин — в прибыли. А я — глупый клоун — как ненужный свидетель.
В этот раз спрятаться он не пытается. Рвано вздыхает. И ещё. И ещё.
— Я не знал, что делать. И не знаю сейчас. Они её даже не похоронили как следует — нечего было. Жизнь оборвалась — а виновных нет. Жизнь оборвалась — а никто не наказан. Я лично знал Жаннет, она играла с Мэлани…
— Это было причиной, верно?
— Это было выходом. А тут ты… помешала. Зря выкинула пистолет. Мне с таким трудом удалось получить лицензию и купить его! Это, между прочим, два месячных оклада.
— А как же твоя дочь? — пробует зайти с другого фланга Белла. Чуть ощутимее обнимает мужчину. — Ты хочешь, чтобы она тебя забыла?
— Она и так забудет. Мы видимся раз в восемь месяцев, — он тяжело вздыхает. Жмурится.
— Но ты же её любишь.
— Конечно люблю, — Эдвард с готовностью кивает, поджимая губы. — Но ей будет лучше без такого отца. Ничего, кроме как подкидывать цветные шарики и мазаться белой краской я не умею. Жалкий клоун…
— Дети обожают клоунов.
Сочельник, восемь часов вечера, загородная трасса, страшная пурга и собачий холод. Эдвард Каллен лениво смотрит на снежные пейзажи за окном, раздумывая над тем, как оттянуть возвращение домой еще хотя бы на час… что случится, если на забытом Богом елочном базаре он захочет приобрести колючую зеленую красавицу?
Все беды в нашей жизни уготованыИ никому из нас судьбы не избежать.Но, думаю, никто не станет возражать,Когда скажу, что линии событий нарисованы,И каждому из нас любовью под силу их стирать.
Люди часто доходят до последней грани. Люди редко соглашаются эту грань признать. Небольшая история о том, что даже на краю мира, одной ногой стоя над пропастью, можно найти причину остановиться и продолжать жить.
Ради спасения горячо любимого сына, Белла Мейсен идет на сделку с неизвестным никому Эдвардом Калленом, грозящим превратить её жизнь в кошмар. Только вот на деле выходит, что любовь и забота молодой девушки требуется не только маленькому мальчику, но и взрослому мужчине, так и оставшемуся ребенком.
В жизни 19-летней Беллы Свон главное место занимают выпивка, «травка» и слепая привязанность к депрессивному музыканту Джасперу Хейлу. Правда, длится все это ровно до тех пор, пока бог знает откуда взявшийся Эдвард Каллен — альтруист до мозга костей, положивший на алтарь благого дела всю свою жизнь — зачем-то не решает увезти ее из Америки! И не куда-нибудь, а на самый край земли — в неизведанную, чужую и страшно холодную страну — в Россию…Примечания автора:Все фразы, произнесенные героями по-русски, будут выделены жирным начертанием.Все остальные невыделенные фразы текста произнесены на английском.Капельку жаргонизма и ненормативной лексики — без них образы не будут полными.
Поистине ледяной китобой Сигмундур однажды спасает на корабельной базе странную девушку с не менее странным именем. Причудливой волею судьбы им приходится делить его лачугу в одну из самых суровых весен в истории Гренландии. А все ли ледники тают?..
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.