Клетка для сверчка - [43]

— Порядка при прежнем начальстве не было и при нынешнем не видать. Мы за охрану платим, но это одно слово, что она есть. Ее нет. Поселок должны охранять круглосуточно, на самом деле у всех есть ключи от ворот и от калитки. А шлагбаум поднимается просто вручную. С электричеством тоже проблемы… Собрали с нас громадные деньги, чтобы газ подвести, и все заглохло на стадии проекта. Наверху начальство сменилось, стали называть другие цифры. И вот мы сидим без газа, и деньги нам не вернули. Кто может — продает дома и уезжает в другие поселки, где порядка больше. Да вам это все неинтересно, наверное?

— Почему же? — возразила Александра. — Я часто думаю, каково это, жить в таком раю, в тишине, на природе… Понятно, что ничего идеального на свете нет, и все-таки кажется, что именно здесь люди должны быть счастливы.

— Вот как? — полковник, не взглянув на нее, бросил ироничный возглас в пространство. Они уже выехали на шоссе. По обе стороны дороги тянулся сосновый лес, пронизанный косыми солнечными лучами, ясно видимыми во влажном тумане, заполнявшем пролески.

— Некоторые не знают, как из этого рая вырваться, — продолжал Николай Сергеевич, не дождавшись ответа. Александра хранила дипломатичное молчание, она предпочитала не спорить, если ей начинали возражать. — Ольга Игоревна, например. Вы давно ее знаете?

— Несколько дней, — честно ответила Александра. — И не могу сказать, что я ее знаю.

— Дела? — коротко спросил полковник. На этот раз он покосился в сторону спутницы.

— Да, я ей помогала… с одним мероприятием.

— С аукционом, наверное?

Александра молча кивнула. Она уже начинала жалеть о том, что воспользовалась любезным предложением полковника. Говорить о делах клиента художница не имела права, да и ее собственные взгляды этого не позволяли. Но Николай Сергеевич не собирался менять тему.

— И как, Ольга Игоревна выручила сумму, чтобы ссуды покрыть? Она ведь сразу нескольким банкам должна. Вы знаете, что дом почти уже не ее собственность?

— Кое-что слышала, но мне не хотелось бы об этом говорить, — Александра, отвернувшись, упорно глядела в окно. Лес кончился, и по обе стороны дороги распахнулись майские поля, гигантские лоскутные ковры из черного и зеленого бархата. Вдали, в низине, змеиным извивом блеснула речка. Воздух был так чист и неподвижен, что можно пересчитать все сухие громадные камышины на топких рыжих берегах.

— Не хотите — не надо, — полковник говорил спокойно, но в его голосе не было прежнего дружелюбия. — Да это и все равно, получится у нее расплатиться с долгами или нет. Она тут же влезет в новые долги.

— Как это? — не выдержав, Александра повернулась к собеседнику, пристально глядя на его четкий профиль. — Почему вы так думаете?

— Откровенность за откровенность, — полковник слегка пожал широкими плечами, и художница прикусила губу. Внезапно решившись, она порывисто заявила:

— Аукцион провалился. Ничего мы не заработали. Да и потом еще… Неприятности всякие.

Полковника, судя по всему, вполне устроила полученная информация. Он кивнул:

— Так я и думал. Вообще представить невозможно, что люди выложат деньги за такую ерунду! Какие-то побрякушки… Бусы пластиковые… В советское время в любом магазине «Галантерея» такие продавались, рубль — ведро.

Александра не сдержала улыбки:

— Вы совершенно правы, это выглядит неправдоподобно. И странно. Но я уверяю вас, что даже за бижутерию того уровня, который поддерживался в советских магазинах «Галантерея», сейчас платят неплохие деньги. А есть вещи уникальные, из редких материалов, давно снятых с производства, мастерски исполненные, с необычной историей. Цены могут быть самые неожиданные. Для меня это новая тема, и я сама в последние дни совершила много открытий.

И, вздохнув, художница добавила:

— Но, к сожалению, Ольге я ничем помочь не смогла.

Полковник выслушал Александру внимательно, чуть склонив голову в ее сторону, и, когда она замолчала, произнес после краткой паузы:

— Жаль девушку. Она ведь совсем одна.

— А ее дядя… — вырвалось у Александры. Художница тут же осеклась — такой гневный взгляд метнул в нее полковник.

— Дя-дя? — раздельно, издевательским тоном выговорил он. — Это какой дядя? Который в Германии живет?

— Его зовут Эдгар Штромм, — с опаской уточнила Александра.

— Да я понял, о ком речь, — полковник говорил уже с явной ненавистью, которую и не пытался скрыть. — Мерзавец отъявленный.

— Как? — оторопела Александра. Ее сердце часто забилось, к горлу подступил горячий ком. Художница сама не понимала, почему ее так взволновало это утверждение, ведь и она составила о Штромме не самое лестное мнение. — Почему мерзавец?

— Вертит ею как хочет, а она делает все, что он прикажет, — гневно пояснил Николай Сергеевич. — Не соображает, что себе во вред. И одна она остается из-за него. И долги у нее по его вине. Если бы не этот дядя, как вы его ласково называете, она была бы и при деньгах, и замужем. Детей бы уже нянчила!

— Признаться, этот человек и у меня не вызвал доверия… — медленно проговорила Александра, когда поток обличений в адрес Штромма иссяк. — Но у меня нет никаких оснований думать о нем плохо. Это просто какое-то предубеждение, ни на чем не основанное…