Клетка для сверчка - [42]

Художница минуту или две стояла неподвижно, пока с изумлением не осознала, что блаженно улыбается. Улыбка тут же погасла. Александра поправила на плече ремень сумки, захлопнула за собой входную дверь, нажала ручку, проверяя, защелкнулся ли замок. Спустилась в сад, отворила калитку. На аллее, ведущей к воротам, неподалеку от дома, стоял высокий плечистый мужчина в спортивном костюме и резиновых сапогах камуфляжной расцветки. Рядом с ним на обочине по молодой траве вышагивал огромный петух. Расцветка птицы была так роскошна, что Александра залюбовалась. Бронзовая грудь, сапфировый хвост, рубиновые гребешок и бородка — петух был настоящим произведением искусства. Мужчина тихонько свистнул, когда петух, отойдя в сторону, сунул голову под чужие ворота, и тот, повинуясь, как собака, немедленно побежал к хозяину.

Александра, проходя мимо занятной парочки, вежливо наклонила голову в знак приветствия. Она вообще охотно здоровалась с незнакомыми людьми и на первых порах легко со всеми сближалась. Но там, где начинались ее мысли и чувства, стоял барьер, за который она пускала очень немногих. Вот и сейчас художница улыбнулась отставному полковнику, тут же угадав в нем чудака-соседа, о котором рассказывала Ольга.

Тот поклонился в ответ и осведомился:

— Вы у Ольги Игоревны гостите?

— Да я, собственно, не гощу, а… — Александра сделала неопределенный жест. — А скажите, пожалуйста, где здесь автобусная остановка на Москву?

Полковник покачал головой:

— До остановки километра три пешком, и автобус ходит редко. Давайте я вас отвезу.

— Что вы, зачем… — попыталась воспротивиться Александра, но полковник решительно ее остановил:

— Мне нетрудно, я сам в магазин собирался ехать. Мотька, за мной!

Петух, копавшийся на газоне в поисках червей, выскочил на дорожку, раздулся шаром, вытянул шею, явно готовясь закричать… Но сдержался, вопросительно косясь на Александру умным золотым глазом.

— Идемте, у меня машина уже за воротами! — полковник галантным жестом пропустил Александру вперед и пошел рядом, отставая на полшага. Петух, приноравливаясь к походке хозяина, рысцой бежал у его левой ноги, впрямь как служебная собака.

— Я не представился! — вдруг остановился полковник. — Николай, или Николай Сергеевич, как вам удобнее. Николай Сергеевич Седякин.

— Саша, — художница, не сдерживая улыбки, протянула руку, и полковник осторожно ее пожал. — Александра Корзухина. Можно без отчества… Удивительная у вас птица!

— А, Мотька, дикий зверь… — протянул Николай Сергеевич с ласковым пренебрежением. Петух при этом забежал вперед и вывернул голову под угрожающим углом, будто собирался открутить ее напрочь. Ему явно нравилось быть предметом обсуждения. — Был приобретен случайно и вот — прижился. Смех и грех. Соседи, наверное, считают, что я в детство впал.

— А мне кажется, это очень оригинально… — искренне произнесла Александра.

— Что же, спасибо на добром слове!

По дороге художница украдкой рассматривала своего провожатого. Отставной полковник сохранил военную выправку. Плечистый, представительный, лишь чуть погрузневший — он держался просто, но сразу становилось ясно, что спорить с ним не стоит. Седые волосы были коротко подстрижены машинкой, на солнце они казались белыми. Кустистые черные брови и небольшие живые черные глаза молодили его, несмотря на седину. Александра решила про себя, что ее новому знакомому никак не может быть больше шестидесяти лет.

Они остановились у кованой ограды, за которой виднелся двухэтажный бревенчатый сруб. Участок не отличался сложным ландшафтным дизайном. Десяток крупных голубых елей, груда гранитных валунов, купленная где-нибудь на строительном рынке у шоссе. Вероятно, полковник предполагал устроить нечто вроде альпийской горки, но до этого не дошло.

В углу участка топилась бревенчатая баня. Дверь была приоткрыта, из высокой трубы лениво полз синеватый дым. Ни цветников, ни садовых скульптур — никаких излишеств. Все выглядело надежно, незамысловато и прочно, вполне соответствуя облику хозяина.

— Садитесь, я буду готов через минуту, — полковник распахнул перед Александрой дверцу припаркованного рядом с воротами внедорожника — вместительного, сияющего хромом, забрызганного до середины дверей свежей грязью. — Извините, что машина в безобразном виде, дорога утром была такая, я к егерю знакомому ездил, в соседнее лесничество. Мы с ним раньше служили вместе, он меня сюда и заманил. Садитесь!

Художница с удовольствием последовала приглашению. Обычно она доверяла первому впечатлению, а ей сразу понравился полковник с Мотькой.

Николай Сергеевич и в самом деле собрался за минуту с небольшим. Когда полковник появился на крыльце, у него был уже совершенно городской вид — вельветовые брюки, замшевая куртка, спортивные ботинки. Мотька отсутствовал.

— Отвезу-ка я вас в Москву, — заявил Николай Сергеевич, усаживаясь рядом с Александрой. — Кстати же, и дела там есть, давно собирался съездить. Не возражаете?

— Для меня это удача! — улыбнулась ему художница.

— А для меня так подавно! — не без галантности отвечал полковник.

Ворота поселка и на сей раз никто не охранял, в стеклянной будке на выезде никого не оказалось, шлагбаум был поднят. Полковник кивнул в сторону будки и прокомментировал: