Александра протянула руку, нащупывая впотьмах клавишу звонка, смутно белеющую на каменном столбе ворот. Нажимая ее, она всматривалась в глубину сада за решеткой ограды. Вдали виднелись освещенные окна, полускрытые кустарниками, еще безлистными. Только что прошел дождь, и весенний сад пах свежо и горько. Никакого движения в нем не было заметно, слух женщины улавливал только стук падающих с ветвей капель. «А ведь меня должны ждать!» — подумала она, вновь нажимая звонок.
Вернувшись к такси, которое все еще стояло на обочине извилистой деревенской улицы, Александра открыла дверцу и, склонившись, по-французски уточнила у водителя, который переговаривался по рации с диспетчером:
— Это точно, дом восемьдесят шесть Вэ?
— Да, да, мадам! — оживился таксист-вьетнамец, ткнув пальцем в экран навигатора, где красным флажком был обозначен конечный пункт. — Вы не поедете обратно?
— Нет…
— Жалко… Мне тут не найти пассажиров в Париж! Придется ехать пустым… — Водитель все еще смотрел на нее выжидающе, словно рассчитывал, что она вдруг переменит решение и вернется с ним в город. — Тут все уже спят!
Когда такси все же тронулось и скрылось за поворотом безмолвной деревенской улицы, окруженной такими же безлюдными темными садами, как тот, возле которого стояла Александра, женщина подумала с запоздалой тревогой, что ей стоило бы вернуться в Париж. «Похоже, звонок не работает, или его не слышат. Такси тут не поймаешь, где вокзал, я понятия не имею. Прохожих в полночь не встретишь, номера стационарного телефона особняка у меня нет… Мобильный Натальи почему-то не отвечает… Однако, ситуация! Да еще багаж!»
Багаж тревожил художницу больше всего. Личных вещей у нее с собой было всего ничего, одна небольшая сумка — Александра всегда путешествовала налегке. Но вот маленький чемодан, купленный специально для этой поездки, чемодан, который она взяла с собой в качестве ручной клади и с которым боялась расстаться на миг… Александра в сердцах нажала звонок в очередной раз и уже не отнимала пальца от клавиши. «Я стою тут, среди ночи, в безлюдном месте, и трясусь над рисунками экспрессионистов, которые хозяйка непременно пожелала доставить из Москвы, и непременно при моем содействии… Она прекрасно знала, что я должна приехать сегодня, около этого часа, но отчего-то не торопится меня встречать! Надо было все же вернуться в Париж, переночевать в каком-нибудь отеле, тем более все счета Наталья взялась оплатить, и уже с утра ехать сюда… Кто знает, какие тут, в деревне, нравы? Может, ложатся спать с курами и не ждут гостей в такое неприлично позднее время?!»
Начал моросить дождь. Александра накинула капюшон и, сердито оглядев улицу, взялась за выдвижную ручку чемодана. Она двинулась вдоль ограды, рассчитывая найти другой вход, с исправным звонком.
Сад оказался большим. Дом 86-В (табличку с номером она обнаружила на одном из каменных столбов ограды, что несколько ее обнадежило) был последним в конце деревенской улицы. Далее, там, где ограда делала поворот, тротуар превращался в дорожку, усыпанную крупным щебнем. За околицей тянулись темные поля, испускающие пряно-услащенный запах размокшего навоза и молодой зелени. Александра с минуту вдыхала его, пытаясь представить себе невидимую местность. «Кажется, до самого горизонта больше нет ничего, кроме пашни… Ну и глушь… Я-то думала, это больше похоже на город, пусть крошечный!»
Дождь усиливался. Стемнело к этому времени так, что женщина с трудом различала прутья решетки рядом со своим лицом. Освещенные окна все еще маячили в глубине сада, но это было единственное свидетельство того, что дом обитаем. Александра, все больше раздражаясь, пошла быстрее, глубже надвинув капюшон. «Не хватало еще вымокнуть насквозь вместе с рисунками… Хотя чемодан, кажется, непромокаемый, но все же… Все же…»
Внезапно она остановилась, различив в шаге от себя некое препятствие. В первый миг ей показалось, что на пути лежит огромная собака, настороженно поднявшая голову. Впрочем, Александра не успела испугаться, немедленно осознав, что едва не столкнулась с каменной статуей. Вторая статуя, точно такая же, виднелась впереди, на расстоянии нескольких метров. «Похоже, я наткнулась на главный въезд в усадьбу! — поняла женщина, склоняясь к скульптуре и убеждаясь в своей правоте. — Да, верно, собака… Или лев… Да кто бы ни был, главное, это еще один вход!»
Высокие решетчатые ворота, которые охраняли с двух сторон каменные изваяния животных, были распахнуты. Не колеблясь, Александра вошла в них и, все убыстряя шаг, направилась к дому. Дождь, словно подстерегавший момент, когда она переступит границу сада, хлынул вдруг с такой силой, что женщина пустилась бегом. Она перевела дух, только оказавшись под навесом возле двери, слабо освещенной падавшим из ближайшего окна светом. Художница безуспешно поискала звонок, постучала, затем взялась за ручку и обнаружила, что дверь не заперта. Потянув ее на себя, она вошла в дом и очутилась в кухне.
Просторная комната с белеными стенами и холодным очагом в углу оказалась пустой. Серые каменные плиты пола были влажны: не то их недавно вымыли, не то это было их обычное свойство. На газовой плите стоял большой эмалированный чайник с закопченными боками. Простой сосновый стол, занимавший всю середину комнаты, с придвинутыми к нему плетеными стульями, невзрачными и крепкими, какие можно встретить в церкви, несколько шкафов вдоль стен, огромная корзина у входа, на дне которой обреталось несколько багровых луковиц, — это была вся обстановка кухни, по-казарменному чистой, холодной и безликой. Помещение ярко освещалось двумя свисавшими с потолка лампами под жестяными абажурами. Александра, щурясь от света, казавшегося после уличной темноты слишком резким, огляделась и прикрыла за собой дверь, чем разом отсекла нарастающий гул расходившегося дождя.
