Если несчастье нередко следует за преступлением, то преступление ещё чаще следует за несчастьем.
Фр. Грильпарцер
1
— Срочно вызывай милицию, Петрович, у нас ЧП! — приказал швейцару взволнованный администратор ресторана, запирая дверь туалета на ключ.
— Какую милицию, Геннадий Семёнович? — испуганно округлив глаза, шёпотом произнёс швейцар. — У нас и так полный зал ментов. Вы что, забыли, что они сегодня гуляют?
— Фу ты, чёрт! Точно, забыл. Сегодня ж День милиции… Тем более звони!
— А что говорить-то? Что случилось?
— Труп у нас в туалете. Вальнули кого-то. Вазочкой приголубили напольной, что при входе стояла, — прямо по головушке. Бедняга, так без штанов и лежит возле унитаза.
— Ох, беда, плохой фэн-шуй получился! Зря, видно, эту тётку сюда привозили. А ещё называла себя мастером фэн-шуй международного класса. Шеф, небось, деньжищ ей немерено отвалил. Да и за эту вазочку — тоже…
Фёдор Петрович, мужчина, что называется, в летах, отдавший делу ресторации полвека своей жизни, порозовел от волнения и часто заморгал, в растерянности обводя взглядом помещение, как бы прикидывая, где бы на время спрятать труп. Просторный холл с отделанными ореховым деревом стенами, с каменным полом, уставленный высокими кожаными диванами и креслами на могучих кованых ножках, освещался мягким приглушенным светом висящих по углам бронзовых бра. В дальнем углу — овальная стойка, за ней — гардеробная.
Петрович с заговорщицким выражением лица, прихрамывая, приблизился к администратору вплотную и, мягко ткнувшись в него животом, прищурившись, произнёс приглушённым голосом, глядя снизу вверх:
— Геннадий Семёнович, а вы представляете, как труп этот может нам репутацию испортить?
И Гену обдало струёй винных паров вперемешку с дешёвым одеколоном.
— Я-то представляю. Да что делать прикажете? — в тон ему ответил администратор и слегка отстранился, поморщившись.
Такое вторжение в интимную зону его личного пространства Геннадию Семёновичу явно не понравилось.
— А может, не спешить вызывать милицию, а вытащить его потихоньку за пределы ресторана? — снова переходя на шёпот, предложил Фёдор Петрович.
— Как ты себе это представляешь? — от неожиданности перейдя на «ты», с надеждой спросил администратор у швейцара.
— На нём, что, написано, что он труп? Как обычно, наши ребята вынесут его, как пьяного, к машине. Мы же практикуем доставку «уставших» клиентов с нашим автопилотом на их транспорте. Так и сейчас можно устроить. Правда, трупов наши хлопцы пока ещё никуда не доставляли, но, видно, придётся. Надо же когда-нибудь начинать! — нервно хихикнул Петрович. — Вы представляете, что начнётся, если сейчас сюда нагрянет милиция? Это ж какой резонанс! Да ещё в их праздник. Нас, точно, прикроют, и слава пойдёт дурная: в солидном заведении, при скоплении честного народа — убийство! Сорвут новогодние праздники, а все столики уже заказаны. Шеф нас по головке не погладит за такие дела.
— Правильно говоришь, Петрович. Зови ребят. Только пусть штаны ему наденут, и — быстро в машину, вроде он пьяный. А в холле свет временно выруби, чтоб никто не заметил, что голова его в крови.
— А в какую машину?
— В мой джип. Возьми ключи. Скажи, чтоб за угол завезли и выгрузили под деревом, а потом пусть его коллеги разбираются, где товарища грохнули, — рядом казино и парк с дискотекой. Только осторожно, чтоб никто не увидел. И убери там, в туалете… Блин, говорил же шефу, что два туалета нужно делать. Сейчас люди начнут ломиться в закрытую дверь… Надо срочно девчонок выводить на сцену, чтоб внимание отвлекли!
Администратор взметнулся на второй этаж, где в специальной комнате переодевались и репетировали танцовщицы.
— Девочки, срочно на выход! У нас внештатная ситуация, гости нервничают, уже наелись и требуют зрелищ. Бегом, девочки, бегом, родные, не подведите! — легонько хлопая девчонок по голым задам, подгонял Геннадий Семёнович.
«Фу, кажется, пронесло! Молодец всё-таки Петрович — старая закалка, дело знает. Я сразу и не сообразил, наломал бы дров. А так — всё красиво. И народ отдыхает, веселится, и праздник никто не испортил. Старик премию заработал», — думал администратор, постепенно приходя в себя, когда уже спускался по лестнице в холл. Он подошёл к большому зеркалу и остановился. Внимательно вгляделся в своё отражение: напротив стоял довольно привлекательный брюнет с карими миндалевидными глазами, одетый в безукоризненно подогнанный по фигуре костюм коричневого цвета и тончайшего полотна рубашку цвета кофе с молоком. Коричневые классической модели туфли идеально подходили к костюму.
Причесав короткие, слегка вьющиеся волосы и поправив сбившийся в сторону галстук, Геннадий вынул из нагрудного кармана тщательно отглаженный носовой платок, вытер пот со лба. «Как хочется курить», — подумал он и, усевшись в угловое кресло при входе, стрельнул у курящего гостя сигаретку, чего с ним на рабочем месте никогда прежде не случалось. Шеф был строг.
Геннадий дорожил своей должностью и ему нравился, — да что там нравился! — он по-настоящему любил свой ресторан, как будто тот был его личной собственностью или его первенцем. Он работал здесь с дня открытия, и последние годы шеф, убедившись в его любви и, что немаловажно, преданности, доверял ему как полноправному партнёру, как если бы у Гены был пятидесятипроцентный пакет акций на его предприятие. Хозяин мог неделю не появляться в заведении, зная, что там и без него всё в порядке. Гена дорожил таким доверием и не злоупотреблял им. И он, и его хозяин — оба знали, за счёт чего у Гены увеличивается собственный капитал, и обоих это устраивало. Гена не борзел, как некоторые глупые его коллеги, живущие одним днём, которые тут же палились и вылетали с работы в два счёта. Хозяин же сам сладко жил и давал жить другим трудолюбивым и разумным людям, считал Гена. Шикарный ресторан не был основным бизнесом для его владельца. Вообще говоря, это было место, где он отмывал свои денежки, добытые совсем другим путём. Геннадий Семёнович догадывался об этом, догадывался и верил, что когда-нибудь хозяин совсем отойдёт от чуждых ему ресторанных дел и полностью передаст Гене бразды правления.
