Действующие лица этого романа — наши современники, и заняты они проблемой, уже вошедшей в нашу жизнь. Над этой проблемой ежедневно ломают головы государственные деятели, дипломаты и военные США, СССР, Великобритании и всех остальных стран мира. Эта проблема равно мучает людей как доброй, так и злой воли, годами бьющихся над ней, но ни те ни другие не нашли ей решения.
Хотя чудеса науки и техники давно уже взнузданы в упряжь системы военной обороны Америки, люди в большинстве своем не имеют представления даже о той толике этих чудес, какая была рассекречена и сделалась предметом открытого обсуждения в научно-технической периодике и литературе. Отсюда и парадокс: художественное произведение, построенное на рассекреченной информации, воспринимается непосвященным как научно-фантастическое предвидение, а знатоком — как вчерашний день.
Авторы не имели доступа к закрытой информации, но позволили себе некоторые вольности с информацией уже рассекреченной. По большей части эти вольности сводились к приданию больших мощностей и возможностей системам вооружений и средствам управления ими. Таким «усовершенствованным» системам давались видоизмененные или полностью вымышленные названия. События, изложенные в романе, представляются как бы происходящими в 1967 году.
Эта книга — не исследование. Она не ставит целью выявить какие-либо конкретные огрехи нашей обороны. Пожалуй, она ставит куда более серьезную задачу. Ибо изрядное количество специалистов согласно в том, что война, толчком к началу которой послужит случайность, вполне возможна и что возможность эта возрастает по мере возрастания изощренности человеко-машинных комплексов, которые и составляют нашу оборонительную систему. Недели не проходит, чтобы знающие специалисты, ответственно воспринимающие свои обязанности предупреждать и информировать общественность, не выступали со все новыми обоснованиями подобной тревоги. Более того, достоянием общественности стали сведения о чрезмерно большом количестве кризисов, когда мир оказывался на грани термоядерной войны, пока командующие стратегическими вооружениями генералы пытались установить принадлежность неопознанных объектов на экранах своих радаров.
Таким образом, та часть сюжета нашей книги, которая кажется наиболее вымышленной — то есть основная поставленная проблема и ее решение, — оказывается на деле наиболее реалистической его частью.
Свойства математических формул, человеческой натуры и созданной человеком техники таковы, что, увы, делают наш сюжет «былью». Может, беда и не придет именно тем путем, что описали мы, но законы вероятности уверяют, что в конечном счете она придет так или иначе. Логика же развития политических событий заставляет думать, что, когда беда нагрянет, нам только и останется, что выбирать из возможных несчастий.
Юджин Бердик
Харви Уилер
Питер Бак подошел к входу в Белый дом с Пенсильвания авеню. Стоял обманчиво ясный день ранней весны. Блестел белый обелиск памятника Вашингтону. Туристы пробегали по Белому дому рысцой. Мимо проносились служебные лимузины. Стекла окон были подняты, пассажиры на задних сиденьях просматривали бумаги, воротники их пальто были подняты тоже. Воздух был кристально чист и напоен солнцем, но холоден.
Бак нередко испытывал желание смешаться с толпой, прошвырнуться по Моллу, забрести в Смитсоновский музей, собственными глазами осмотреть изнутри Капитолий и посидеть на галерее для публики в зале заседаний сената, посетить Верховный суд в понедельник — день, когда выносятся постановления. В общем, вновь ощутить себя новичком, которым он годы назад и приехал в Вашингтон. С легкой грустью Бак понял, что пал очередной жертвой извечной болезнии: любому туристу доводилось видеть в Вашингтоне больше, чем ему. Но сегодня он был рад, когда подошел к будке постового у входа в Белый дом, и уже предвкушал, как расположится в своем тепло натопленном кабинете.
В маленькой деревянной будке дежурил Горшок, человек жилистый и тощий, наживший, однако, за 16 лет службы в охране Белого дома круглый животик. Спортом он не занимался, но в силу каких-то таинственных законов физиологии его лицо и руки оставались тощими. Выглядывая из оконца караульной будки, он казался хрупким и даже каким-то недокормленным. Стоило шагнуть за порог, как это ощущение тут же исчезало: вид у него был ну точно пушечное ядро проглотил.
Настоящего его имени Бак не знал. Так повелось в Белом доме: охранники должны знать всех, но мало кому из остальных служащих случалось знать по имени охранников. Тощий, Горшок, Индеец, Резанный, Шеф, Сфинкс — так гражданский персонал Белого дома нарек охранников (так охранники и были известны), и Бак ни разу не слышал, чтобы кого-либо из них называли по имени.
Горшок вышел из будки, кивнул Баку, окинул взглядом его кожаный «дипломат» и хмыкнул.
— С ветчиной и сыром? — спросил Горшок.
— Мимо, — усмехнулся Бак и раскрыл «дипломат», показывая два яблока, картонку с кефиром и завернутую в вощеную бумагу цыплячью ножку. — Платите.
Горшок порылся в кармане, выудил десятицентовик и положил его Баку в ладонь.
