Гарантия безопасности - [3]

По прошествии времени, ощутив безразличие Бака к происходящему, психологи начали обсуждать результаты своих изысканий прямо в его присутствии. Он знал до мельчайших подробностей, как трактуются его упражнения с пятнами Рорсгаха, как оценивается его Кус по результатам восьми различных тестов, что показало обследование его потенциальных профессиональных наклонностей, каков его индекс невропатии и насколько он толерантен к двусмысленности. Во всех тестах Бак выдавал стандартно средние результаты.

Бак лишь снисходительно улыбался психологам. Он-то прекрасно знал, что обладал самыми что ни на есть средними способностями. Причин же своих лингвистических успехов не понимал, да нисколько ими и не интересовался.

К концу года Бак говорил почти на всех диалектах русского языка ничуть не хуже любого из преподавателей.

Сначала Бак получил назначение в отдел Пентагона, где переводилась наиболее важная советская военная документация. Иногда давали на перевод документы, выкраденные, как говорили, американскими разведчиками или купленные у шпионов, кишмя кишащих в Гонконге, Берлине и Танжере. А иногда — просто длинные статьи из советских военных журналов.

Бак работал быстро и производительно. Даже опытные специалисты поражались скорости, с какой он переводил запутанные фразы.

«Сержант Бак является своего рода феноменом в нашем отделе, — писал в служебной характеристике его непосредственный начальник. — Он не только безукоризненно владеет русским, но каждый раз, встречая новый разговорный оборот, коими изобилует этот язык, всегда способен предложить неизменно верный эквивалент». Засим следовали еще несколько лестных для Бака абзацев, и характеристика завершалась рекомендацией направить его в офицерское училище, составленной в несколько негативных тонах: «Данного военнослужащего целесообразно направить в офицерское училище, поскольку его виртуозное владение языком заставляет старших по званию испытывать неловкость в обращении с ним как с нижним чином».

Бак чувствовал, что вызывает у коллег настороженность, и понимал почему. Все в отделе интересовались не только русским языком, но и советской политикой, экономикой, руководителями, вооружениями, даже просто русскими сплетнями. Бак же не скрывал, что все, связанное с Россией, ему глубоко безразлично. Его куда больше интересовали маленький красный автомобильчик «МГ», доведенный им до высшей степени технического совершенства, девушка из Джорджии по имени Сара и медленный джаз.

Случались дни, когда весь отдел ходуном ходил из-за того, что кого-то вывели из советского руководства. Сотрудники часами спорили, пытаясь уяснить значение происходящего. Когда спрашивали мнение Бака, тот лишь пожимал плечами: «Ничего не могу сказать». Он вовсе не был невежей, просто — не интересовался. Сотрудники тщательно следили за взлетами и падениями безвестных советских бюрократов, обсуждали проблемы советского сельского хозяйства, спорили с пеной у рта, был ли Сталин марксистом, или оппортунистом. Ощущение же полной непричастности Бака ко всему сначала удивляло, а затем стало невыносимым. Безукоризненные же переводы и то, что ему, единственному во всем отделе, никогда не требовался словарь, популярности Баку не прибавляло.

Прослужив в Пентагоне год, Бак был направлен на офицерские курсы, которые и окончил в звании лейтенанта, получив назначение в пехотную дивизию, расквартированную в Западной Германии. «МГ» он продал с сожалением, но Пентагон покинул с радостью. Он испытывал облегчение при мысли, что сможет выскользнуть из-под гнета странного и нежеланного переводческого таланта. Баку пришлись по душе учения, на которых он со своим взводом пробирался по мрачным немецким лесам, примкнув к винтовкам восьмидюймовые штыки, нравился грохот ползущих впереди танков, нравился треск взрыв-пакетов, имитирующих взрывы мин, что привносили в ход маневров оживление.

Иногда он заваливался с сослуживцами в близлежащий городок, где они напивались отменным немецким пивом и поглощали несметное количество разнообразнейших немецких колбас и сосисок. Свободное время посвящалось уходу за двухместным «порше», который он купил, потому что американскому солдату он стоил недорого и пришелся ему по душе. Также он ежедневно писал письма Саре. «Порше» был чудом техники. Бак довел это чудо до уровня механического совершенства и время от времени выводил обкатать на разветвленной сети отличных дорог, раскинутой по поросшим лесами отрогам близлежащих гор. Пропасти, зияющие под каждым витком серпантина горного шоссе, горячили кровь, но он ни разу не пробовал выжать из машины все до предела. После каждой такой поездки он тщательно драил «порше», мыл сиденья с седельным мылом, отлаживал двигатель и накрывал машину чехлом, сшитым из красной парашютной ткани.

Отслужив два года, Бак демобилизовался. Он и «порше» вернулись в Америку одним пароходом. Две недели спустя после прибытия в Нью-Йорк он женился на Саре и устроился переводчиком в ООН. Еще два года спустя в жизни Бака произошли лишь две перемены: у них с Сарой был четырехмесячный сын, а Бак открыл для себя юриспруденцию.