Плохой фэн-шуй - [3]

— Валера, да ты что? Может, он дышит последние минуты, и от нас с тобой зависит, будет он жить или нет. А ты предлагаешь мимо пройти и забыть!

— О, деточка! — возвёл свои ясные холодно-голубые глаза к небу и шмыгнул покрасневшим носом Валера. — Ты — целина, с тобой надо ещё работать и работать! Я не смею брать на себя роль спасителя. А если он лежит здесь бездыханный, так это исключительно благодаря своим прежним поступкам или неправильным взглядам на жизнь. Как говорится, рука возмездия настигла его, и по делам его ему воздалось, — изрек философ-самоучка.

— Валера, вот почему мы пошли сегодня этой дорогой, а не поехали домой на такси? Ты не думаешь, что нас послали его спасти? Могло такое быть? — спросила Наталья, заглядывая в глаза своему «гуру» и не забывая при этом кокетливо моргать, взмахивая своими неестественно большими, как крылья бабочки, ресницами.

— Возможно, — без оптимизма произнёс Валера и, поёжившись от утренней морозной свежести, подтянул повыше, на подбородок, тёплый шарф, обмотанный вокруг тонкой шеи.

— То-то же! Я звоню!

Наталья решительно достала из сумочки мобильный телефон. Опустив глаза, она сосредоточенно нажимала на кнопки, и Валера снова вяло пошутил:

— Наташ, у тебя веки не надорвутся от тяжести? Глянь в зеркало — как покраснели и опухли.

— Опять ты за своё! — обиделась девушка и отвернулась, пряча блеснувшие слёзы.

— Натка, не плачь. Ресницы береги, а то отклеятся, — хихикнул Валера.

Ему было не по себе, но он старался держаться героем, ведь на него смотрела девушка, для которой он был кумиром с детства.

2

Через два дня Геннадий Семёнович, придя на работу, застал в зале ресторана двух сотрудников уголовного розыска.

Старший оперуполномоченный Мазуркин Алексей Дмитриевич, увидевши входящего в зал администратора, очень обрадовался и сделал шаг навстречу.

— Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, — бодро произнёс он, представившись.

У Геннадия Семёновича сердце «провалилось в пятки». Он растерянно оглянулся, ища глазами Петровича. Тот сидел у крайнего столика и о чём-то спокойно беседовал со вторым сотрудником. Они встретились взглядами, и Петрович отметил про себя, что администратор не обрадовался визиту работников милиции.

«А может, он сам клиента грохнул? — подумал старик. — Странно, что ему приспичило именно в это время пойти помочиться. Нет чтоб часом раньше или позже. А я ему пособником стал невольным. Вот старый дурень! Ежели что, вместе будем на нарах париться. Сокрытие — это ж то же соучастие получается! Нет, я ничего не видел, ничего не слышал. Только бы он сам не раскололся! Вон как занервничал! Молодой ещё, балбес. Я и не в таких передрягах побывал, при КГБ поработал, всякое повидал. Куда ему до меня? Сопляк!» — с презрением отвернулся Фёдор Петрович и обратился к милиционеру:

— Так говорите, у нас товарищ до этого отдыхал. А их тут, знаете, сколько было? Двести посадочных мест, и все были заняты. За каждым не уследишь. Может, и видел его два дня назад, а может, и неделю. Разве упомнишь. Это тех, кто каждый день обедать заходят, я узнал бы сразу, а остальные — все как один солидные, важные, но на одно лицо, — никого не помню. Так что ничего добавить к сказанному не могу, — закончил Петрович.

— Ну что ж, спасибо и за это, — ответил милиционер.

— А вам вопросик можно? — спросил Петрович. — Помнится, в тот вечер День милиции отмечали ваши коллеги. Так этот товарищ — тоже милиционер?

— К счастью, нет. Он был приглашённым гостем.

— Ну и хорошо, ну и слава Богу, — обрадованно произнёс Петрович. — А то умереть в свой профессиональный праздник было бы грустно.

— А в будние дни, по-вашему, умирать веселей? — озадаченно спросил оперативник. — И разве я сказал, что он умер? Откуда у вас такая информация? — внимательно вглядываясь в лицо швейцара, осведомился он.

— Сам догадался. Вы же сказали, нашли его с пробитой головой. Вот я и решил, что с пробитой головой человек — не жилец, — выкрутился Петрович.

«Ох, и дёрнул меня чёрт за язык! — подумал он. — Сам себя под статью подвожу, дубина. Он ведь точно сказал, что нашли потерпевшего, а не мертвеца».

— Ладно, — сказал оперативник, делая вид, что поверил. — Я ещё хотел бы поговорить с вашими официантами и танцовщицами. Когда они приходят на работу?

— Официанты почти все уже здесь, а девочек сегодня не будет. Вот завтра — милости просим. К девяти вечера все в сборе, обычно к десяти выходят на сцену. Вы, если хотите со всеми побеседовать, приходите пораньше, чтобы не задерживать их выход, — подобострастно советовал Петрович.

На душе у него было неспокойно после неудачной беседы с опером. «Старею!» — в сердцах подумал он.

3

Совещание затянулось допоздна.

— Что у вас, Алексей Дмитриевич, чем порадуете? — обратился начальник криминальной милиции к капитану Мазуркину.

— Пока нечем порадовать. Сами знаете, двести человек только наших придётся опросить, да ещё весь коллектив ресторана. Похоже, сухарь навис.

— Это вы бросьте, Мазуркин! Никаких сухарей в конце года! Нечего мне показатели портить. Работайте лучше! Столько людей вокруг было. Не может быть, чтобы никто ничего не видел!