Китовый ус - [50]

— Дуняшка, — говорила она. — Ты сходила бы к нашему механику. Не работа это, без автомашины. Копаем, а свекла выветривается, вес теряет. Ее вывозить нужно.

Дуняшка, гибкая и сильная, ловко выдергивала свеклу, крепко закусив губу. «Ясное дело, не работа, а где взять автомашину?» — думала она и молчала. У нее порой густо-густо темнело в глазах, но она не расслаблялась, втянувшись в эту нелегкую работу.

Начальство выделило звену самосвал, на котором шоферил какой-то щупленький парнишка. Или самосвал слишком потрепан, или парнишка был таким шофером, но больше одного рейса за день не получалось. Самосвал ломался где-то в дороге, парнишка ныл, ему все мерещилось, что машину перегружают. А вечером самосвал едва не оказался в пруду. Хотел парнишка проехать низом, забуксовала машина — колеса бешено крутятся, а самосвал сползает к воде. Перепугался парнишка, хорошо хоть догадался остановиться. Вытащили машину на дорогу трактором, укатил самосвал в город, да до сих пор не вернулся.

— Как же дальше будет? — беспокоилась тетя Маруся. — До дождей нам не управиться.

— Помогут, тетя Маруся. Обещал бригадир, как на верху уберут, сюда людей пришлют.

— А какой же нам интерес? — всполошилась тетя Маруся. — Наши центнеры им пойдут и наши деньги?

— Нашли дурочек, — усмехнулась Анюта. — Другие со своих участков машин по десять отправляют. А там, где новый комбайн работает, и совсем бабам делать нечего — с поля да сразу в кузов.

— Подсохнет, и у нас комбайном уберут.

— Подсохнет. Еще как подсохнет. Лето, что ли. А знаете что, девоньки? — Анюта выпрямилась. — Не будем мы ее больше дергать. Ну их, деньги эти. Обрежем, сколько собрали, и подождем машину, а там и комбайн. Не пришлют так не пришлют. Нам больше всех нужно!

— И верно, — поддержала ее тетя Маруся. — Ночью руки не знаешь куда положить.

— Давайте тогда обрезать. Ничего только мы сегодня не сделали, — вздохнула Дуняшка и почувствовала, как у нее, пересохнув, треснула кожица на нижней губе. Она облизала шершавую соленую ранку и попросила у Вари вазелин.

Вернулся из города самосвал. Еще не успел парнишка заглушить мотор, как Анюта, с необычной для нее прытью, подскочила к нему и дала полную волюшку своему языку. Называла она его голубчиком и паразитом, интересовалась, откуда он такой приехал и сколько, работая так, получает зарплаты. Потом она посоветовала поменьше за девками бегать, а побольше под машину заглядывать, и совсем было перешла на более крепкие выражения, но тетя Маруся вмешалась:

— Что ты взъелась? Машина у него такая.

Ни на кого не глядя, парнишка сердито грохнул дверцей и пошел к бочке напиться. Вернувшись, он сел на подножку и стал исподлобья смотреть на Дуняшку.

— Рессора лопнула. Я же вас прошу всех: нагружайте поменьше. Зачем вы наваливаете по пять тонн?

Не получив ответа, он стал помогать им. Взял у тети Маруси бармаки[2] и, сердито сопя, набирал на них корней, сколько мог поднять. «Зло в работе срывает, дурачок», — подумала Дуняшка.

Как только нагрузили машину вровень с кузовом, она взобралась наверх обставить корнями и без того надшитые досками борта самосвала. Так входило еще полтонны.

— Ведь снова же сломаюсь, — крикнул парнишка, швырнул бармаки и засел в кабине.

На дороге затрещал мотоцикл, проехал на большой скорости Петро Иванович и остановился возле комбайна, на другом конце поля.

— Анюта, сходи к нему, может, еще машину даст, — сказала тетя Маруся.

— Я вечером с ним поговорю. Зачем сейчас ходить…

— Тогда я пойду.

Тетя Маруся обиженно поджала губы, и на лице ее, маленьком, покрытом сеткой морщинок, появилось какое-то птичье выражение. Несколько минут спустя она вела с верхних участков Петра Ивановича, жалуясь на невнимание начальства. Дуняшка села на свеклу, свесила с борта ноги и, как только механик подошел ближе, спросила, сощурившись:

— Петро Иванович, вот вы каждый день бываете в городе. Не слыхали: в этом году лето еще будет?

Механик взглянул на Дуняшку, улыбнулся понимающе и покачал головой:

— Ну и народ. Не будет еще одного лета, не будет. А самосвал дам. Вот придут машины из города — первая ваша, — пообещал механик и хотел было уже уйти.

— Петро Иванович, погоди! — крикнула Дуняшка. — Помоги на землю сойти.

Она кокетничала, слезая с машины, умышленно или так получилось, не удержалась на борту и, взвизгнув, свалилась ему на руки. Петро Иванович крепко обнял ее, и она почувствовала, что держал он чуть дольше, чем нужно было. Дуняшка снова взвизгнула и совсем некстати. Бабы подняли головы, механик растерялся, покраснел, не нашел никаких слов в оправдание и направился к мотоциклу.

— Зачем смутила человека? — упрекнула тетя Маруся. — Может, машину прислал бы.

— Пришлет! Куда денется…

По небу побежали легкие пушистые облачка, по полю заскользили их быстрые тени. Машина уехала в город, механизаторы заглушили тракторы. Бабы расселись по звеньям обедать. Тетя Маруся пошла кормить мальчишек.

Дуняшка выпила бутылку молока, разостлала на клочке невыпаханного пырея фуфайку и легла отдохнуть. Она смотрела на небо, и было непонятно: то ли облака плывут над землей, то ли земля убегает от них. Дуняшка закрыла глаза и сразу оказалась среди радужных расходящихся кругов, голова закружилась от усталости или от того, что так ощутимо вниз куда-то летела земля.