Сашка родился 29 мая. Или 30-го. Точную дату его рождения не знал никто, даже родители. Они всегда её путали. Вот и Сашка тоже точно не знал, когда родился. В общем-то, ему было всё равно – он жил себе и жил, пока жилось. Пока не умер совсем молодым, к удивлению многих. Он бы тоже, наверное, удивился – если бы не умер неожиданно, так и не узнав точную дату своего рождения.
Наступило лето, холодное и мокрое. Мало даже на лето похожее. Но выбирать, как всегда, не приходилось. Никто и не выбирал. Володя тоже не выбирал. Совсем недавно, в конце мая, умер его брат Сашка. Причина его смерти была никому неизвестна. Володя не понимал, что с Сашкой случилось. Но он, тем не менее, часто думал о том, что такое холодное лето точно не понравилось бы Сашке. Который умер недавно совсем молодым.
Отчего же умер Сашка? Этого никто не знал. Высказывались различные гипотезы: грипп, катаральная инфлюэнца и даже древняя болезнь Кильдеева. Но это были всего лишь предположения, точная же причина Сашкиной смерти оставалась никому неизвестной. Володя постепенно погрузился в сонное полубезразличие: как в детстве, на рыбалке, когда быстро пролетало время утреннего клёва, но полные окуни, и нервная плотва, и суетливые, циничные ерши так и не появлялись, предпочитая заниматься другими делами. Иногда Володе казалось, что Татьяна-Марина, его жена, знает что-то про причину Сашкиной смерти. Однако Татьяна-Марина молчала. Она вообще не любила разговаривать. Иногда целыми месяцами не произносила ни слова. Пётр Семёнович-Сергеевич, отец-отчим Татьяны-Марины, считал, что склонность к молчанию проявилась у неё давно, стала потребностью в детстве. Когда они ещё жили на Севере. Пытаясь разобраться в этом, Володя поехал на Север. Он довольно долго там находился, года два или три с половиной. Нет, ничего не смог выяснить.
Вернулся. Татьяна-Марина по-прежнему подолгу молчала.
Пётр Семёнович-Сергеевич был отчимом Татьяны-Марины, и в то же время её отцом. Ощущая явную противоречивость ситуации, он с фатальным упорством ничего не предпринимал. Не хотелось, да и некогда было. Работа отнимала много времени; иногда он даже не успевал с утра помыться, поесть, сходить в туалет. Часами сидел потом голодный, грязный, изнуряемый естественными потребностями. Работе это не мешало. Так продолжалось до той поры, пока не позвонили из Москвы и не сообщили, что он уволен. Пётр Семёнович-Сергеевич обрадовался, ведь ему давно уже надоела зависимость от розовощёких столичных чиновников, которых он никогда и не видел. Он снял пиджак. Развязал тугой узел старого итальянского галстука. Решил, наконец, разобраться, кем же он приходится Татьяне-Марине. Есть ему ничуть не хотелось.
Однажды Володе приснился Сашка, его брат. Поскольку это был сон, то Володя не удивился, увидев Сашку, который недавно, в конце мая, умер совсем молодым. Володя, несмотря на сон, понимал, что Сашка умер. В тоже время он понимал, что это сон. Но всё-таки спросил у Сашки, отчего же тот умер. Сашка что-то пробурчал. Так невнятно, что Володя не разобрал ни слова. Володя повторил свой вопрос. Сашка продолжал бурчать. Володя стал ругаться и кричать на Сашку, чтобы тот отвечал более разборчиво; как старший брат, он нередко покрикивал на Сашку. Пока тот был жив и ещё не умер совсем молодым. Живой Сашка часто говорил неразборчиво, после смерти дикция у него не стала лучше. Даже в Володином сне.
Володя продолжал спрашивать у Сашки: отчего же он умер, ругался и кричал на него. Тот бормотал что-то в ответ. Потом Володя проснулся. Сашки не было. Володя негромко рассказал про сон Татьяне-Марине, жене своей. Она молчала. Видимо, спала. Хотя она почти всегда молчала, не только когда спала. Потом Володя понял: Татьяны-Марины рядом нет. Он повернулся, пошарил рукой, заглянул под одеяло… Да, Татьяны-Марины не было. Володя вспомнил, что Татьяна-Марина осталась дома, а он поехал на Север. Чтобы разобраться – чтобы врубиться – чтобы въехать – чтобы вникнуть, почему же у неё ещё в детстве, когда она жила на Севере, проявилась склонность к молчанию, ставшая потом постоянной потребностью. Прошло два или три года. Володя так ни в чём и не разобрался. Только спать ему ещё хотелось и он снова заснул. На этот раз не увидел во сне своего брата Сашку. Который недавно умер совсем молодым.
Володя стоял на берегу реки. Он не помнил, как называется эта река, забыл Володя её имя. Или и не знал никогда. Бывать же здесь почему-то любил. Тем более, что от его дома было недалеко совсем, не больше трёх – четырёх – девяти – пятнадцати с половиной километров. Отчего ему так нравилось здесь бывать, Володя не понимал: плавать он почти не умел, загорать не любил, рыбу ловить боялся. Да – yes – ok, Володя мог, конечно, если уж очень приспичит, пробарахтаться вдоль берега. И даже реку переплыть, как однажды у него случайно получилось. Только на другом берегу ему не понравилось. Люди там были недружелюбные, подозрительные, и когда Володя оказался на берегу другом, они сразу же стали делать ему разные мерзкие гадости. Пришлось в темпе, не раздеваясь, плыть назад.
