Китай - [294]

– Да, но разве вы не видите, это моя вина. Я смотрю на этих бедных людей, голодающих, на то, как умирают их дети, и думаю про себя: это моя вина, что вы здесь. Если бы я не обратил вас, «боксеры» не пытались бы вас убить.

– Христиане веками подвергались гонениям.

– Да, но эти несчастные китайцы присоединились к нам не для того, чтобы принять мученическую смерть. Они просто поверили моим сладким речам. Теперь пули летят, они, наверное, погибнут, и это моя вина.

– Ты привел их ко Христу. Возможно, спас их души.

– Это то, что я должен чувствовать.

– А что чувствуешь?

– Ничего. Я ничего не чувствую. Просто ужасная пустота.

– Как я понимаю, смысл в том, чтобы верить.

– Именно. А вера растаяла, улетела, скрылась за горизонтом.

– Я не теолог, но разве это не та дилемма, которую они называют проблемой зла? Если Бог любящий и всемогущий, то зачем Ему создавать мир, полный жестокости и боли? Почему плохие люди торжествуют, а хорошие люди погибают?

– Да. И у религии есть много способов объяснить эту загадку. Бог испытывает нас. У Бога есть цель, которую мы не знаем. Имеются и другие аргументы. Но вдруг я обнаружил, что не верю ни одному из них. Все они кажутся какой-то чепухой.

– Христианство проповедует доброту к другим. Это же хорошо!

– Хорошо. Нагорная проповедь прекрасна. Я мог бы приехать в Китай, например, чтобы стать врачом или помочь бедным, не причинив вреда.

– Знаешь, – задумчиво начал Трейдер, – много лет назад я был на званом обеде в Лондоне, и там присутствовал один священник-иезуит. А когда мы сидели, потягивая портвейн, то речь зашла о святых и новых канонизациях. И кто-то спросил его, был ли когда-нибудь случай, когда кандидат на беатификацию потерял веру. И он сказал нам удивительную вещь: «На самом деле это укрепит позиции претендента на канонизацию. Потеря веры может стать проверкой на духовном пути». Помню, я потом подумал, что хотя я и не католик, но нельзя отрицать, что Католическая церковь много знает о тайнах человеческого сердца.

– Вы пытаетесь меня утешить, очень любезно с вашей стороны, – ответил Генри. – Мне жаль, что я втянул во все это вашу дочь.

– Ерунда. Она сама сделала выбор. Перестань винить себя во всем. – Трейдер ласково ему улыбнулся. – Однако я могу сказать одну вещь, если это поможет: кое-что, о чем я думал в последние пару дней. Я верю, что нас что-то защищает. Рука это Господня или что-то более приземленное, я не могу предположить. Но что-то спасает нас от погибели.

– Что вы имеете в виду? – спросил Генри.

– Китайцы могли захватить дипломатические миссии той ночью. Но они этого не сделали. Что-то их сдерживает.

– Вы не считаете, что императрица-дракон действительно хочет нас уничтожить?

– Я предполагаю, что хочет. Но возможно, при дворе есть две фракции. Что-то в этом духе. Ее приказы выполняются, но не до конца. Я не могу этого доказать, но мне нравится думать, что этих людей направляет Господь. Ты можешь найти утешение в этой мысли. Но что бы ни сдерживало их, это должно продолжаться достаточно долго, пока к нам не доберутся наши войска. Поэтому, даже если ты сейчас потерял веру, есть веская причина продолжать, несмотря ни на что, и держаться.

– Я не сдамся, – пообещал Генри. – Знаете, вы единственный, с кем я могу поделиться этим.

– Знаю, – ответил Трейдер.

Ранним вечером он получил подтверждение собственной теории. Он только что подошел к колокольне, чтобы просмотреть объявления, когда столкнулся с Моррисоном.

– Сегодня я видел нашего друга Бэкхауса, – сказал сотрудник «Таймс». – Я подошел к ограждению у сгоревшей библиотеки. Решил просто проверить, не пытаются ли китайцы снова тайком проникнуть на территорию. Никаких следов китайцев, но я услышал какую-то возню. Это оказался Бэкхаус. Сам он прячется где-то в городе – Бог знает как ему это удается! – явился посмотреть, нет ли там книг, которые еще можно спасти.

– У него есть новости о том, что там происходит?

– Есть. Католики держат оборону в своем соборе, но кучу людей перебили. Наши силы уже в пути, но им еще нужно прорваться через несколько линий обороны «боксеров». Нам придется подождать. Я передал это Макдональду, однако он не хочет сообщать новости. Иначе моральный дух в Посольском квартале упадет. И в любом случае он не доверяет источнику.

– Возможно, он прав по обоим пунктам.

– Согласен. Но Бэкхаус сказал еще и то, что имеет смысл. Якобы китайский двор разделился. Сторонники Цыси жаждут стереть нас с лица земли и закрыть город для иностранцев раз и навсегда. Их противники опасаются возмездия со стороны наших правительств. Наш собственный телеграф отключен, но теперь двор получает телеграммы с угрозами из западных столиц.

– Сторонники и противники в Запретном городе. Я думал об этом.

– Это еще не все. Цыси отправила сообщение губернаторам провинций с требованием ввести войска.

– И что?

– Гробовая тишина. Они игнорируют ее. Цыси в ярости, но мало что может сделать.

– Интересно. Будем надеяться, что на этот раз Бэкхаус говорит правду, – сказал Трейдер.

Эмили всегда знала, что ее отец – хороший человек. И первая половина июля показала Трейдера с наилучшей стороны. Каждый день он придерживался определенного неторопливого распорядка. Утром, одетый в длинную льняную куртку с большими накладными карманами, он обычно проводил время с Томом. Они делали небольшую разминку, после чего Трейдер вверял внука юному Фарго, и тот бегал с Томом и тренировался. Днем, сидя в плетеном кресле, Трейдер доставал книгу из одного из своих больших карманов и читал вслух мальчикам и всем, кто хотел к ним присоединиться. Это могла быть юмористическая история Марка Твена, или детектив о Шерлоке Холмсе, или забавная сцена из его любимых «Записок Пиквикского клуба» – что-то, что отвлечет их от мыслей об осаде хотя бы на пару часов. После ужина, когда становилось чуть прохладнее и стрельба стихала, он гулял с дочерью, и они говорили о семье, о прошлом или о далеких местах.