Китай - [293]

Теперь шум стрельбы снаружи стал громче, чем когда-либо раньше. Трейдер попытался прикинуть скорость огня. Примерно пять выстрелов в секунду. Триста или больше в минуту. То есть двадцать тысяч пуль в час. Без перерыва. Конечно, такой атаке не противостоять. Китайцы могут ворваться в любой момент, подумал Трейдер. Словно в противовес страшному грохоту, немецкий пианист играл все громче и громче, в каком-то бреду снова и снова исполняя мелодию Вагнера. Внезапно появился Макдональд и бросился по коридору к кладовой. Они услышали, как посланник яростно кричит:

– Прекратите! Прекратите!

Мгновение спустя он прошел через холл обратно в гостиную, на ходу всплескивая руками. Немец продолжал играть еще громче и безумнее, чем раньше. Трейдер почувствовал, как кто-то коснулся его запястья, и посмотрел вниз. Эмили шепнула:

– Возьми меня за руку.

Он схватил дочь за руку и пару раз с силой сжал, когда сердитый грохот снаружи стал настолько оглушающим, что не было слышно даже «Полета валькирий». После одного из особенно громких ударов рояль вдруг стих. Прошла минута, затем снова появился Макдональд, выглядевший теперь немного спокойнее.

– Никто из вас, случаем, не застрелил пианиста? – поинтересовался он.

Они покачали головой. Посланник пошел по коридору и вскоре вернулся.

– Должно быть, ушел через заднюю дверь. – Он сделал паузу, посмотрел на Генри, затем на Трейдера и медленно произнес: – Что ж, как военный, я могу сказать вам: наши друзья снаружи стреляют слишком высоко.

Во время всех этих беспорядков, начавшихся с момента его приезда, Трейдер кое-чего так и не понял о своем зяте. Впоследствии он думал, что просто не было причин догадываться. Не было никаких признаков.

В ужасную ночь штурма и на следующий день Посольский квартал уцелел. Но надолго ли? Китайцам удалось выбить защитников только с одной позиции на стене, и, будучи припертыми к собственной баррикаде, они мало что могли сделать. В Фу им удалось добиться большего. Линия обороны дипломатических миссий превратилась теперь в барьер, который по диагонали пересекал открытое место, отгораживая лишь две трети всего пространства. Но он был прочным, и там стояли японские войска. К тому же, чтобы добраться до этой баррикады, китайцам предстояло пройти по открытой местности, где на них обрушился бы испепеляющий огонь.

Через несколько дней после атаки Трейдер сопровождал Генри и Эмили во время одного из ежедневных визитов в Фу.

Он испытал шок. Трейдер понимал, что новообращенные переживают не лучшие времена, но даже и представить себе не мог, что все так ужасно. Место выглядело и пахло как затопленные трущобы или разбомбленный лагерь. Это неудивительно. Но когда они ходили среди новообращенных, Трейдер заметно побледнел, не в силах справиться с собой.

– Не надо было тебе идти с нами, папа, – извиняющимся тоном сказала Эмили.

У половины новообращенных была дизентерия. Трейдер ожидал чего-то подобного. Куда страшнее были случаи оспы.

– Это началось недавно, – пояснил Генри. – Люди гибнут ежедневно, в основном дети.

Но хуже всего было то, что новообращенные были на грани голодной смерти.

– Что поделать? Надо кормить обитателей Посольского квартала, чтобы поддерживать их силы, особенно военных, – объяснила Эмили. – Новообращенным остается только несколько яиц, объедки и заплесневелый рис. – Она покачала головой. – Войска ожидают, что новообращенные приведут в порядок баррикаду, но они так слабы. Я стараюсь выдавать им порции побольше, если нахожу еду. Но они просто берут и отдают все своим семьям. Вот почему все выглядят как ходячие скелеты, а я испытываю такое сильное чувство вины.

Они провели почти полчаса в Фу. Трейдер видел самых разных служителей Церкви: католических священников и монахинь, пресвитерианских священников и англиканцев. И все они терпеливо заботились о своей пастве. Но ни у кого не было еды. Генри и Эмили выбрали четверых новообращенных для посещения лазарета, а затем все вместе отправились обратно. Когда они покидали Фу, стрелок выпустил пулю над их головами, просто чтобы напомнить, кто здесь главный. Эмили пошла с новообращенными в лазарет, а Генри повернулся к тестю и спросил, можно ли поговорить наедине. Они нашли защищенный уголок в саду, где под сенью деревьев стояла скамья, и присели. Генри помолчал минуту или две, затем спросил:

– Могу я сказать вам кое-что по секрету?

– Да.

– Но я не хочу, чтобы Эмили узнала.

– Хорошо, – произнес Трейдер. – Но только при условии, что я не почувствую, что должен ей это сказать.

– Это не так… – Генри снова замялся. – Иногда полезно поговорить.

– Да не тяни!

– Забавно, что мой отец всегда предупреждал меня, что для миссионеров это профессиональный риск. Но со мной ничего подобного никогда не случалось. За все годы моей работы. – Он сделал паузу. – Полагаю, я думал, это будет мучительно. Понимаете, на душе сгущается тьма.

– И что тогда?

– Ох! Простите! Тогда теряешь веру.

– Ну я слышал о таком, конечно. Чем это вызвано?

– Возможно, это назревало какое-то время. Я не уверен. Но прорвало в прошлом месяце. Из-за новообращенных в Фу.

– Такое у любого выбило бы почву из-под ног. Меня и самого потрясло, если честно.