Киномысль русского зарубежья (1918–1931) - [160]
Вообще Менжу, при всех своих недостатках, артист настоящий и, вероятно, большой. Теперешнее его мастерство нуждается только в одном: Менжу должен перестать бояться ошибок и срывов. Оставаясь на уровне уже достигнутом, он, конечно, без риска может продолжать свою карьеру. При всем однообразии его игры в ней столько вкуса и чувства меры, что широкой публике Менжу вряд ли когда-нибудь наскучит. Это уже много. О дальнейшей судьбе Менжу сказать трудно. Если он начнет искать новых путей, возможно, что искусство его потеряет свои достоинства. Но… только рискнув этим, Менжу – при удаче – может до конца показать все качества своего таланта.
Печатается по: Возрождение (Париж). 1928. 23 апр.
Борис Глаголин «КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ»
Немцы перенесли в Берлине на экран старый французский роман[368].
Ж. Сорель, молодой провинциал, увлекается жизнеописанием Наполеона и сам мечтает о блестящей карьере. Представляется случай, он перебирается в Париж и расстается со своей возлюбленной – женой захолустного мэра, у которого состоял секретарем. В Париже он секретарствует у влиятельного и богатого маркиза, замешанного в династической интриге. Дело происходит в царствование Карла X. Поднявшая при Реставрации голову старая знать – таково окружение маркиза – постоянно оскорбляет нашего героя напоминанием о низком его происхождении. Разумеется, герой доказывает свое превосходство над титулованными фатами, и дочь маркиза отдает ему свое сердце.
Между тем созревает заговор, имеющий целью возведение на престол Людовика-Филиппа, и скромному секретарю дается ответственное и опасное поручение. Пока Сорель «преодолевает все преграды», дочь признается отцу-маркизу в своих отношениях со скромным секретарем-плебеем. Скрепя сердце титулованный отец старается сделать все, чтобы исправить положение. И вот французский Молчалин (таким именно выглядит Мозжухин) немедленно назначается корнетом в драгунский гвардейский полк и вскоре должен быть возведен в дворянское достоинство. Но тут вдруг маркизом овладевает сомнение, и он решает навести справку о возлюбленном дочери у его прежнего патрона.
Ответ маркизу пишет супруга мэра и дает из ревности такую аттестацию нашему герою, что все его благополучие немедленно рушится. Безумствуя, он убивает свою прежнюю возлюбленную, попадает в тюрьму. Его судят и приговаривают к гильотине. В ход событий вмешивается революционная толпа, и герой находит смерть на баррикаде. Таков новый фильм с участием И. Мозжухина.
Режиссер Ригелли проявил много изобретательности в «декупаже» фильма. Недурны и фотографии, и освещение. Но это и все: внутренне фильм оказался пустым.
Мозжухин не наполнил, не согрел никаким человеческим содержанием фигуру изображаемого им Ж. Сореля. Скучнейший сверх-Молчалин, он «вдруг» оказывается блестящим фехтовальщиком и наездником. Так сразу делается ясным, что все это не настоящее, невозможное и потому и не трогающее. А его скачка с секретным пакетом! Гонец Мозжухин из кожи лезет вон, чтобы навлечь на себя подозрение. Наконец, откуда у этого скромнейшего писца размах и песни, развязность и эта покровительственная мина, с которой он поучает настоящему кутежу собрание гвардейцев, в среду которых впервые вступает? Наконец, наш Жюль Сорель явно выступает в том возрасте зрелого сорокалетнего мужчины, когда радоваться мундирчику корнета по крайней мере поздно. Не пора ли поискать Мозжухину иных ролей и в них показать нам, ошиблись ли американцы, отпустив его из Холливуда?
Печатается по: Возрождение (Париж). 1929. 1 марта. Подп.: М.
Борис Глаголин «ЛАТИНСКИЙ КВАРТАЛ»
Огюсто Женина молод. Его имя стало известно кинематографическому миру недавно, но он сразу оказался в первых рядах европейских режиссеров. А сейчас, после постановки «Латинского квартала», Огюсто Женина вошел в первый десяток мировых режиссеров кино. То, что он создал, это – прекрасный образец подлинного искусства, еще одно доказательство, что в искусстве важно не что, а как.
В самом деле, что представляет собою «Латинский квартал» в сюжетном отношении? Ничто! Морис Декобра написал очередной сценарий – литература, как известно, невысокого достоинства. А мастер экрана Женина сложил из него такую чудесную кружевную картину, которая увлекает, волнует, зачаровывает зрителя, заставляет ужасаться, смеяться, страдать и радоваться.
Как достиг этого Женина?
Он выстроил свой фильм на аксессуарных, эпизодических, но правдивых и ярких мелочах, в которых отражаются переживания героев – переживания, о которых зритель знает гораздо больше, чем видит или читает в надписях. Психологические моменты угадываются, будучи непоказанными, и чем они значительнее, тем старательнее завуалированы режиссером. Нет и намека на обычное подчеркивание и уточнение их. Оправданность и жизненная правдоподобность чувств и душевных движений героев вытекают из неуловимых деталей, из которых сплетено тонкое кружево фильма, а потому художественное впечатление сильное, иллюзия полная.
К этому надо добавить, что «атмосфера» Латинского квартала выдержана с исключительной тщательностью Женина, как и прекрасный подбор и игра второстепенных артистов, движение и настроение масс, ритм и законченность как отдельных больших сцен, так и мгновенных…
