Киномелодрама. Фильм ужасов - [65]

Почти одновременно со «Студентом из Праги» в Америке выходит фильм Дэвида Гриффита «Мстительная совесть» (1914), экранизация нескольких новелл Эдгара Аллана По, к произведениям которого кинематограф будет обращаться вплоть до наших дней. Гриффит снял историю о том, как молодой человек, уверовавший во всемогущество уничтожения, убивает своего дядю и замуровывает труп в камине. Последняя сцена — один из классических примеров киноустрашения. Ритм, монтаж, декорации, драматическая ситуация, пластическое изображение звука (крик совы, биение сердца) — все это вызывало в зрителе тех лет состояние леденящего душу страха. Для того чтобы не оставлять зрителя в столь нервном возбуждении, в финале вводился испытанный уже многократно прием — все это герою снилось под впечатлением чтения новелл Эдгара По. Так достигалось эмоциональное равновесие и торжествовала мораль «все страшное нереально, это только кошмарное сновидение».

Но не Гриффиту принадлежит заслуга утверждения фильма ужасов в Америке. Это сделал актер Лон Чани. Сын глухонемых родителей, он с детства привык объясняться жестами и мимикой, в его актерском будущем это весьма пригодилось. Необыкновенно одаренный характерный актер (его называли «человеком с тысячью лиц»), он стремился на экране непросто к внешней непохожести, но и к внутреннему перевоплощению. Огромное внимание уделял Чани гриму, костюму, пластике движений. Его Квазимодо в голливудской экранизации «Собора Парижской богоматери» Виктора Гюго был, несмотря на страшное уродство, лирическим героем. Шедевром гримерного искусства называют и роль безумного музыканта Эрика в фильме «Привидение в опере». Если в «Соборе» Лон Чани избегал крупных планов, то в «Привидении» он добился необыкновенного эффекта в сцене, когда героиня срывает маску с Эрика и на экране появляется огромное лицо чудовища.

Чани работал с разными режиссерами, но все его роли были сделаны, по сути, им самим. Это он приучил зрителя к своим страшным героям, он возвысил трюк до уровня высокого мастерства, придал фильму ужасов человеческое содержание. Актер умер рано, от рака горла, сыграв в звуковом кино лишь одну роль. Его успех пытался повторить сын, Лон Чани-младший, но очень скоро он сошел с экрана, так и не достигнув славы отца.

Определенного типа фильмы ужасов создавались в расчете на актера, специализирующегося на ролях монстров или же механически созданного чудовища, пугающего своими размерами, видом и кровожадностью. Одни актеры (типа Лона Чани) достигали нужного эффекта умением каждый раз перевоплощаться, создавать не только маску, но и характер. В поисках наиболее устрашающего грима они не щадили себя, применяя различные приспособления, чаще всего болезненные. У других все сводилось к созданию постоянной маски, к многократному повторению один раз найденной формулы. Таким актером был, несомненно, Бела Лугоси, исполнитель ролей Дракулы в фильмах Тода Броунинга «Дракула» (1931), «Знак вампира» (1935) и др.[37] Этот образ вознес его на вершину славы и был причиной личной трагедии актера. Он стал маниакально подражать своему герою и в жизни: жил в одиночестве, носил длинную черную пелерину, не терпел дневного света, повторял мимику, пластику Дракулы, его манеру говорить. Все это кончилось весьма печально — безумием актера. Огромной популярностью пользовался многие годы и актер Борис Карлофф[38], сыгравший десятки ролей в голливудских фильмах ужасов. Он был хорошим актером, но не только талант принес ему мировой успех, в большой степени он добился признания благодаря своей оригинальной внешности. Высокий, чрезвычайно худой, с длинными руками, большой головой, топорными, очень крупными чертами лица, он и без грима производил впечатление. Карлофф также щедро пользовался гримом, много внимания уделял походке, манере двигаться, но он стремился выйти за рамки маски и хоть в малой степени очеловечить своих чудовищ. В «Мумии» Карла Фрейнда он изображал пробудившуюся через несколько веков мумию, ожившую для… любви. Мумия преследует юную англичанку, видя в ней свою давнюю возлюбленную, якобы живущую второй жизнью. Фильм изобиловал жуткими сценами, действие его протекало не только в современности, но и в глубине веков, в годы «первой жизни» героя, немало эффектных трюков было придумано режиссером и оператором, но все же успех фильма зависел от Карлоффа[39]. То же можно сказать и о созданном им Франкенштейне, положившем начало бесконечной серии экранизаций знаменитой повести. До сегодняшнего дня фабрикуются фильмы о созданном гениальным ученым Франкенштейном[40] механическом чудовище.

Среди этой серии отчетливо выделяются два фильма: «Франкенштейн» (1931) и «Невеста Франкенштейна» (1935). Оба были созданы английским режиссером Джеймсом Уайлом на голливудской студии «Юниверсал». Картины Уайла вошли в историю кино, они отличались от обычных фильмов ужаса не только высоким классом мастерства режиссуры, декоратора, актера[41], но и своеобразной поэтикой, близкой экспрессионизму. Стилизация природы, ее искусственное воссоздание и деформация рождали ощущение ирреальности пейзажа, интерьеров. Буря, сопровождавшая оживление чудовища, усиливала жуткое впечатление от происходящего на экране. Неподвижное чудовище подавало первые признаки жизни. Конвульсивно дергался один палец огромной руки, потом начинала двигаться вся кисть, медленно поднимались тяжелые веки. Камера приближала крупными планами то одну страшную деталь, то другую и надолго останавливалась на пробуждающемся лице чудовища. Наконец Франкенштейн поднимался, заполняя собой чуть ли не всю лабораторию ученого магика. Он двигался толчками, как заведенный механизм, пластика его огромного грубого тела была и звериной и человеческой одновременно.