Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [21]

1.2. Место церковной иерархии в русско-византийских отношениях XI — начала XIII вв.

Церковная организация домонгольской Руси еще не обладала независимостью и оставалась частью константинопольского патриархата. Между тем, в Византийской империи церковь довольно рано стала частью государственного организма. Это привело к тому, что церковные иерархи привлекались к выполнению не только разнообразных функций по управлению империей, многочисленными службами, ведомствами сената и двора басилевса, но и нередко обременялись различными дипломатическими обязанностями[228]. Данная практика не была чем-то необычным. Для всего периода Средневековья участие духовных лиц в качестве легатов в европейской политике было обычным делом. Прибывавшие в пределы другой страны епископы или священники становились не только представителями империи, но и провозвестниками соответствующих религиозных доктрин в области догматики или же канонического права. Более того, их миссия, совмещавшая в себе переплетение политических и религиозных интересов, а также проповеди, становилась наиболее эффективным орудием культурного и идейного влияния[229]. Поэтому неудивительна та ревность, с какой византийцы отстаивали свое, как они полагали, исключительное право занимать центральные кафедры организованных ими диоцезов. Примерами этого могут служить судьбы первых русских (по этнической принадлежности) митрополитов Илариона и Климента Смолятича, права которых так и не были признаны империей и ее священной иерархией. После отстранения Илариона Десятинный храм был переосвящен, а сподвижник митрополита-русина Лука Жидята подвергся несправедливому митрополичьему суду[230].

Личности и деятельность самых первых русских митрополитов крайне скупо отражены в раннем русском летописании. Большинство исследователей склонны полагать, что продолжительное время, по крайней мере, в первые сто лет деятельности древнерусской церковной организации инициатива в области церковного строительства принадлежала не церковной иерархии, а княжеской власти. Очевидно, что одной из причин складывавшегося положение дел могло быть совмещение греческими иерархами дипломатических и церковных функций.

Хорошо известно, что «проводником византийской политики на Руси был митрополит киевский <…> фактически являвшийся агентом константинопольского правительства в Киеве»[231]. Собственно, учреждение самой церковной организации на Руси стало результатом политического торга Владимира и империи, что наглядно представлено в легендарной корсунской легенде[232]. Вероятно, именно выполнением митрополитами консульских функций можно объяснить регулярное исчезновение русских первоиерархов из Киева в годы перемен на киевском великокняжеском столе и в периоды серьезных осложнений русско-византийских отношений. Так, например, в 40-е годы XI в., ознаменовавшиеся русско-византийской войной[233], со страниц летописи исчезло имя митр. Феопемпта[234]. М.Д. Приселков объяснял эту ситуацию осложнением отношений между Ярославом, с одной стороны, и греческим иерархом и самой Византией, с другой. Причиной конфликта стали противоречия, сложившиеся в торговых отношениях. Не менее острой оставалась проблема канонизации Владимира Святославича[235]. В 1073 г. уехал в «греки» митр. Георгий[236]. Причины этого отъезда в историографии объяснялись по-разному, однако, вероятнее всего, отбытие иерарха было вызвано целым комплексом причин. Главные из них были как-то связаны с интересами империи, столкнувшейся с болгарской военной угрозой, обострением русско-византийских отношений по вопросам канонизации Бориса и Глеба и изменением внешнеполитического курса при Святославе Ярославиче[237], стремившегося установить крепкие связи с Германией[238]. Новый виток осложнений в отношениях Руси и империи ромеев наблюдался при Владимире Мономахе, отношения которого с митр. Никифором в целом можно считать доброжелательными и даже союзными. Пиком этих противоречий стала русско-византийская война 1116 г., связанная с именем некоего Леона Деогеновича[239]. Между тем, согласно сообщениям Михаила Пселла и Анны Комнин, имя Диогена фигурировало в событиях заговоров против императора в 1070-х и 1094 гг.[240] Правда, как бы ни был остр конфликт вокруг этой таинственной личности, именуемого «зятем» великого князя, в 1122 г. отношения с империей нормализовались, следствием чего стало заключение выгодного династического брака и присылка на Русь митрополита Никиты[241]. Поэтому преувеличивать остроту Киевско-Константинопольских разногласий во времена Владимира Всеволодовича было бы неверно. Современный церковный историк священник Константин Александрович Костромин вполне обоснованно заметил, что эти противоречия никак не сказались на провизантийских предпочтениях самого Владимира Всеволодовича. По мнению исследователя, в правление Мономаха произошла переориентация внешнеполитического вектора великокняжеского стола с Западной Европы в сторону Константинополя[242]. Какие-то осложнения, в которые был втянут митрополит, наблюдались в 1145 г. В тот год русский первоиерарх Михаил также отбыл в Византию, где, вероятно, и скончался