Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [17]

в равной степени можно считать и следствием межкняжеских противоречий и рассматривать как один из результатов сложных отношений между князем и городом. Наконец, упомянутые события характеризовались и как внутригородское волнение. Подобным же образом можно оценивать конфликт 1113 г., приведший в нарушение лествичного права на киевский престол князя Владимира Мономаха[182]. Не менее интересны конфликты 1134–1135 гг., связанные с Суздалем, Черниговом, Киевом и Новгородом[183]. Примечательно, что активными участниками всех перечисленных усобиц и мятежей, особенно 1113, 1135 гг., была церковь в лице ее высших иерархов, киевского митрополита и новгородского епископа.

Городские (межгородские) противоречия, касавшиеся вопросов власти, так или иначе, были обусловлены межкняжескими разногласиями, что объяснялось высоким статутом князя в древнерусской иерархии, даже не предполагавшей возможности существования политической автономии без представителя правящего княжеского рода. История Древней Руси сохранила память лишь об одном случае попытки отказа бояр от княжеского управления, выразившемся в установлении собственного самоуправления в западнорусских землях в 1212 году[184]. На особое положение князя в древнерусской системе управления и власти обратил внимание еще А.Е. Пресняков. Он следующим образом характеризовал отношения земель и князей: «[В XII–XIII вв. — Т.Г.] внутренняя обособленность земель-волостей не только не встречала противодействия во влиянии княжого элемента, но, напротив, встречала в нем силу, которая каждой земле-волости давала возможность выработать себе законченный политический строй в соответствии с общим укладом древней политической жизни». Делая выводы, выдающийся ученый подытоживал: «Каждая волость-земля становилась волостью княжением, стремясь упрочить свой политический быт укреплением у себя определенной княжой семьи»[185]. Одним из примеров такого развития событий могут служить противоречия, существовавшие между Новгородом и Псковом, двумя могущественными центрами княжеской власти и вечевого самоуправления. Но и в их случае — присутствие в городе князя являлось непременным элементом легитимности и стабильности власти, подтверждением суверенитета[186]. Особенно ярко этот комок проблем выявляется в отношениях Киева и Новгорода в XII в.[187], у которых, как верно акцентировал внимание С.Э. Цветков, отсутствовали собственные княжеские ветви[188].

Для церковной организации Древней Руси, в которой даже в XII в. епископ был «словно вытесненным из его социального пространства», подобные конфликты имели самое серьезное значение. Это выражалось, прежде всего, в правовом и социальном статусе духовенства, жизнь которого никак не охранялась древнерусским законодательством этого периода. Впервые жизнь священника получила правовую защиту в договоре 1191–1192 г. между Новгородом и Готландом, одна из статей которого предусматривала за убийство новгородского или немецкого «попа» «20 гривен серебра за голову». Вместе с этим внутри Руси жизнь собственных священников никак не оценивалась. Поэтому установленная по договору вира (штраф), очевидно, возникла под влиянием зарубежного права по вопросам охраны жизни и имущества духовенства[189]. В итоге, митрополит оказывался вовлеченным в политическую борьбу. Осуществление первосвятителем своей дипломатической и посреднической деятельности в усобицах и в мятежах домонгольской Руси — важная научная проблема. Для ее решения наиболее оптимальным видится: во-первых, рассмотреть механизмы митрополичьего влияния на политические и социальные конфликты Древней Руси и, во-вторых, определить степень участия киевского иерарха в различных конфликтах.

Разрешение сформулированных проблем невозможно без рассмотрения вопросов о светских и церковных правах русских первоиерархов в условиях древнерусских политических и канонических реалий. В значительной мере обозначенная проблема была разрешена как в дореволюционной, советской, так и современной историографии. Привлечение митрополитов к решению политических задач, имевших дипломатический характер: укрепление княжеского представительства на территориях обладавших широкой автономией, преодоление социальных, политических и династических конфликтов, — во многом выражалась в канонических шагах первосвятителей. Именно посредством своей архипастырской власти (церковных судов, интердиктов, объездов [в том числе миссионерских], рукоположений или отказов от них, посланий, поучений и миротворчества) он мог участвовать в преодолении тех или иных конфликтов. Решимость предпринимавшихся действий архиереев во многом определялась не только личными их качествами, но и иными факторами, например, остротой конфликтов или важностью решаемых задач. Таким образом, был выработан целый комплекс инструментов первосвятительского влияния на власти и элиты древнерусского общества.

Миссионерская деятельность и митрополичьи поездки

Если верить Никоновской летописи, то в качестве одного из первых политических шагов киевских первосвятителей можно рассматривать миссионерские митрополичьи поездки 990–991 гг. в Новгород и в Ростовскую землю