Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [14]
При работе над исследованием были использованы уже упоминавшиеся издания памятников древнерусского канонического права, опубликованные археографической комиссией, а также новейшие работы по исследованиям вопрошания Кирика Новгородца[146]. Тексты княжеских уставов церкви цитируются по изданию, осуществленному под редакцией Я.Н. Щапова. Тексты ханских ярлыков митрополитам приводятся по реконструкции А.П. Григорьева[147].
Данная группа источников применительно к исследуемому периоду и теме не велика. Ее основу составляют миниатюры лицевого свода XVI века[148]. Кроме того, были использованы две иконы XV в.[149] Все они позволяют реконструировать особенности религиозного сознания жителей XII–XIII века, их представления о природе царской власти через изобразительный ряд, созданный иконописцами и иллюстраторами XV–XVI вв. на основе агиографических сказаний и древнерусских летописей. Более того, анализ рассматриваемой группы источников позволяет проследить трансформации в восприятии событий в XII–XIII вв., произошедшие в сознании их современников и проживавших в XV–XVI вв. потомков. При этом практически все эти памятники свидетельствуют о включенности церковных институтов во внутриполитические отношения на Руси. Не мене интересным видится и то, что и в XVI в., после покорения Казани, Астрахани и Сибири, положение правителей монголов и Орды продолжало оцениваться как царское, находя свое отражение не только в высоком статусном, положении Чингизидов и их наследников при царском дворе Ивана IV[150], но и в различных изображениях. Пример этого — миниатюры лицевого свода XVI в., сопровождавшие русскую летописную историю изобразительным рядом. На них хан Батый увенчан царским венцом. Однако монголы, а за ними и правители Орды не использовали подобные головные уборы в качестве инсигний власти. Легитимизация прав и положений правителя в монгольском обществе определялась решением курултая, а не обладанием символическими одеждами. Тем не менее, для автора рисунка было важно показать высокий царственный статус хана, и это было достигнуто через изображение «царского» венца. Все это в иерархическом плане, несомненно, ставило Батыя выше русских князей.
Две иконы «Битвы новгородцев с суздальцами» датируемые 60 гг. XV в. и нач. XVI в., оказались важными при оценке места церкви в межкняжеском противостоянии XII в. Создание данных икон позволяет говорить о настойчивом декларировании Новгородцами своего особого политического положения и своей независимости по отношению к Владимиру, а позже — к Москве. Одним из доводов, обосновывавших правомерность такой позиции, служили обстоятельства и результаты неудачного похода войск Андрея Боголюбского на Новгород[151].
Привлеченный в данном исследовании ряд изобразительных источников был использован по двум работам. Миниатюры летописного свода представлены в объемной серии восстановленных репринтных изданий фирмы «АКТЕОН»[152]. Что касается икон, то их изображения и посвященные им труды опубликованы в развернутом исследовании В.Н. Лазарева[153].
Золотоордынская культура оставила сравнительно небольшой по объему корпус собственных письменных источников, а имеющиеся свидетельства в значительной мере представлены в письменных памятниках Руси и иных государств. Уже в силу этого важнейшим источником по истории Улуса Джучи и первых десятилетий ордынского господства на Руси должны быть названы результаты археологических раскопок. Объем археологических свидетельств о жизни Орды грандиозен. Однако для данного исследования наибольшую ценность представляют памятники, указывающие на следы деятельности церковных институтов и христианских общин.
Если не подвергать детальному анализу археологию разрушенных древнерусских городов[154], то интересуемый корпус источников невелик и может быть условно разделен на две подгруппы. Первая из них охватывает новгородские берестяные грамоты XIII в., которые помимо этого являются одним из примечательнейших памятников письменности XIII в., относясь, по классификации С. Франклина к источникам т. н. «первого разряда»[155]. Вторая подгруппа включает результаты археологических раскопок городов Золотой Орды, в частности Сарая[156]. Особый интерес вызывают материалы древнерусских захоронений, обнаруженные на территории Сарая. Основу последней группы составляют предметы личной религиозности: нательные крестики и иконки[157].
Привлеченные берестяные грамоты, прежде всего, В2-№ 718 и В8-№ 293, датируемые 1220–1240 гг., позволили пролить свет на некоторые стороны материального положения древнерусской церкви в период Ордынского господства. Уже содержание первой из них крайне интересно, хотя и имеет косвенное значение. Данная грамота сообщает не о церковной жизни, а об объеме четырехлетнего долга города Бежец перед Новгородом[158]. При сопоставлении имеющихся в ней цифр объема дани с величиной церковных вир и сборов, оговаривавшихся нормами каноническо-правовых памятников, удается решить две важные задачи. Во-первых, представляется возможность проследить динамику изменений в области штрафов и внутренних сборов, поступавших в пользу епископата. Во-вторых, определяется приблизительный объем расходов рядового новгородского священника и некоторых доходов правящих архиереев. Вторая грамота не менее интересна. Благодаря результатам работы А.А. Зализняка, реконструировавшего текст данного памятника, подтверждается причастность новгородского священства к торговым операциям. Данное обстоятельство в значительной мере уточняет структуру доходной части пастырей, в которую вполне могла входить прибыль по процентам от дачи денег в ссуду
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
Работа посвящена одной из актуальных тем для отечественной исторической науки — Второй пандемии чумы («Черной смерти») на территории Золотой Орды и прилегающих регионов, в ней представлены достижения зарубежных и отечественных исследователей по данной тематике. В работе последовательно освещаются наиболее крупные эпидемии конца XIII — первой половины XV вв. На основе арабо-мусульманских, персидских, латинских, русских, литовских и византийских источников показываются узловые моменты татарской и русской истории.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.