Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.) - [13]
Первая группа эпистолярных произведений — послания русских епископов Серапиона Владимирского и Семена Тверского. Эти сочинения обладают одной важной спецификой: они могут быть рассмотрены как примеры эпистолий, так и в качестве канонических сборников. Во-первых, такая смысловая двойственность объясняется их содержанием (все они касаются проблем церковной дисциплины и в какой-то мере продолжают традицию поучительных и назидательных посланий, по мысли Н.В. Понырко являясь основным типом письма характерного для Древней Руси[135]). Во-вторых, причина возникшей ситуации может объясняться и особенностью правосознания, характерного для канонической и юридической культуры Средневековья, признававшей высокий моральный и правовой авторитет прецедента. Поднимаемые в посланиях проблемы, как и обстоятельства возникновения этих текстов, указывают на крайне непростую административно-каноническую ситуацию на Руси. Очевидно, что послания указывают на то, что святители ясно осознавали трудность и неоднозначность своего положения как в Орде, так и в пределах Руси, и в результате предпринимали усилия по обеспечению своих властных полномочий.
Вторая группа представлена зарубежными византийскими, латиноязычными и грузинскими источниками. Большая часть этих эпистолий, были созданы в период наиболее активной фазы монгольского экспансии в Восточной Европе и на Кавказе. Затрагиваемый корпус памятников включает в себя послания грузинской «королевы» Русудан и амирпасалара Иванэ к римскому папе Гонорию III[136]. Все эти письма могут служить не только свидетельством той мощи, которая представляла разрастающаяся монгольская империя, но и восприятие пришедших с востока завоевателей в сознании современников: как тех, кто уже испытал на себе плоды этой угрозы, и тех, кто еще не осознавал всей серьезности грядущих перемен.
При анализе и оценке упомянутых епископских и политических посланий были приняты во внимание и более ранние эпистолярные памятники, хоть и не связанные с описываемыми в данном исследовании событиями, но позволяющие понять особенности взаимоотношений внутри древнерусских элит и межцерковного диалога, имевших место в домонгольской Руси[137].
Принимая во внимание большое число переводов вышеупомянутых посланий, в работе были использованы эпистолярные тексты, переведенные, прокомментированные и опубликованные при участии И.Н. Данилевского, В.В. Милькова и М.В. Бибикова[138]. Кроме этого не утратили своей значимости и тексты, изданные Археографической комиссией в серии «Русская историческая библиотека»[139].
Представлены Киево-Печерским патериком[140] и посмертным словом о князе Михаиле Черниговском[141]. Данная группа источников крайне мала, однако она позволяет оценить вклад церкви в борьбу с монголами и с точки зрения современников и потомков. Очевидно, что для тех, кто пережил монгольское нашествие, образцами праведной жизни служили не современные им пастыри, а аскетические идеалы Печерского монастыря. Что же касается христианской доблести, то она также была явлена не на епископской кафедре или церковной амвоне, а в поступке черниговского князя и его боярина.
Исследование русско-монгольских отношений и внутрицерковной жизни невозможно без учета политико-правовых и административно-канонических реалий времени. Именно поэтому канонические постановления и правовые акты должны быть отнесены к числу первостепенных источников по истории церковно- и русско-ордынских связей. Основу этого комплекса составляют: во-первых, золотордынские ярлыки киевским митрополитам, во-вторых группа канонических памятников (вопросы сарайского епископа Феогноста патриаршему собору 1276 г.[142], назидательные послания к духовенству и князьям епископа Серапиона Владимирского[143], наставления тверского епископа Семена[144], определения собора 1274 г.[145]), в-третьих грамоты и уставы князей, закреплявшие особое правовое положение церкви.
Все перечисленные тексты позволяют увидеть существенные трансформации внутри самой церковной организации, выразившиеся в том, что, с установлением прямых отношений между Сараем и митрополичьей кафедрой, высшее духовенство на долгие годы получило особые права и своего рода привилегии. Закрепленные в ярлыках пожалования способствовали фактическому выведению из-под прямого контроля княжеской власти практически всех церковных институтов и их материального обеспечения. Более того, получаемые митрополитами ярлыки уравнивали их в статусе с представителями великокняжеской власти. Складывавшаяся ситуация способствовала возникновению широкой внутрицерковной автономии.
Канонически-правовые памятники интересны и в ином аспекте. Они позволяют увидеть рост самосознания высшей церковной иерархии. В итоге, при сопоставлении текстов упомянутых канонически-правовых памятников с более ранними актами, регулировавшими церковную жизнь домонгольской Руси (вопрошание Кирика Новгородца, канонические ответы Иоанна, ранние княжеские уставы церкви), удается выявить количественные и качественные изменения, происходившие внутри церковного института ставшими возможными благодаря санкции первоначально монгольских, а несколько позже ордынских властей.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
Работа посвящена одной из актуальных тем для отечественной исторической науки — Второй пандемии чумы («Черной смерти») на территории Золотой Орды и прилегающих регионов, в ней представлены достижения зарубежных и отечественных исследователей по данной тематике. В работе последовательно освещаются наиболее крупные эпидемии конца XIII — первой половины XV вв. На основе арабо-мусульманских, персидских, латинских, русских, литовских и византийских источников показываются узловые моменты татарской и русской истории.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.