«Казыклы» значит Колосажатель - [4]

— Мария сказала, пропадают солдаты из турецких крепостей, — вдруг боязливо произносит княгиня, поежившись, — в лесу страшный убийца, Влад. Он сажает на кол…

Невероятными усилиями удержав на лице маску отстраненности, князь чинно кивает.

— Я осведомлен.

— А если он… — внезапно голубые глаза наполняются слезами, а дрожащие ладони опускаются поверх камизы на животе, — если он и до нас доберется? Мы отделены от леса лишь каменной стеной, но и она уже не так высока как раньше. Если он придет и найдет нас!..

Худенькое тело подрагивает, губы белеют, а на лбу выступает холодный пот. Илона дышит неровно, ей страшно, а взгляд, обращенный на мужа — отчаянный.

— Никто не придет, — спешит уверить Влад, нахмурившись, — ему не нужны валахи, любимая. Он берет только турок.

— Когда крепость опустеет…

— Они этого не допустят.

— Но их армия редеет…

— В их армии двести пятьдесят тысяч основного состава. И каждый год турецкий контингент пополняется на несколько сотен человек, Илона. Благо, в христианских землях полно мальчиков, — хочет Влад того или нет, в глазах пробегает искра воспоминаний. С кандалами, с голодовками, с кнутом, с обезображенной шрамами спиной и со страшным смотрителем-черкесом, каждый день выбирающим новых «солдат» для себя…

Девушка замолкает, остановившись. Видит. Все видит. Все знает.

Она всеми силами старается дышать ровно и не допустить слез. Однако две узенькие дорожки, точь-в-точь как те, что текут по колу в первые пару секунд после садки, все же касаются ее кожи, отзываясь страданием в душе князя.

Насупившись как ребенок, Илона вытягивает шею, приникая к его руке. Ледяными губами целует кожу дважды, прежде чем муж садится на постель.

— Все кончилось, — ослабевшими пальцами гладит обветренное, грубое лицо, отдавая остатки сил Владу, — все хорошо… ты со мной… все хорошо…

Неизменно сострадающая и готовая утешить. До такой степени чистая и неискушенная, что не иначе как ангел. Со своей светлой кожей, белокурыми волосами, стянутыми сейчас в неудобную косу, умиротворяющими глазами… и именем. Своим светлым именем. Своей душой.

На ее груди всегда крестик, и дважды он целовал его, когда девушка просила. Превозмогая себя и жжение на губах, целовал. За последние годы единственной его молитвой — и Аллаху, и Христу, и Дьяволу — была жизнь княгини и безопасность. Ничего больше.

— Конечно же, кончилось, — мягко заверяет он, осторожно прижав Илону к себе, — я ничего не боюсь. Я ведь с тобой.

Она немного успокаивается, поверив. Как никогда крепко переплетает их пальцы, с расслабленным вздохом приникает к груди. Слушает, как бьется сердце. Неизменно слушает, хотя знает, что не бьется оно и не билось еще за много лет до их встречи, проданное Сатане за месть турецким завоевателям. Не верит. Говорит, что слышит.

— Он будет таким же храбрым и добрым, как ты, — сообщает с крохотной улыбкой, вынудив тяжелую ладонь супруга коснуться своего живота, — он станет достойным продолжением твоего рода.

Пальцы Дракулы немного подрагивают, когда под тонкой кожей жены чувствуют шевеление Монстра. Достаточно большого, почти готового к своему рождению. Осталось не больше пары дней.

— Долгом всей жизни этого ребенка будет защищать тебя, — уверенным тоном заявляет Влад, поморщившись, после того как убеждается, что жена не видит, — иначе его собственная жизнь ничего не стоит…

Илона смеется мрачности князя. Опять же тихо, слабо, но очень нежно. Как настоящая мать.

— Он будет совсем маленьким, Влад. Это мы будем его защищать.

Не желающий сейчас вдаваться в подробности будущей жизни, Дракула всего лишь молчаливо кивает. В одной истине он уверен точно: если Илона умрет по вине Монстра, и даже яд не поможет воскресить ее, он его убьет. Рука не дрогнет — станет на Земле на одно адское создание меньше. Праведные христиане скажут своему Господарю «спасибо».

Лежа сейчас рядом с женой, чувствуя ее живое тело, слыша ее сердце, ощущая дыхание на своей коже, Влад понимает, без кого не сможет жить. Даже великая идея мести туркам теряется на задворках, если речь идет об Илоне. Ради нее он способен на все. В том числе — сажать на кол.

— Почти рассвет, — негромко напоминает вампир, наклонившись к уху своей избранницы, — нам пора.

С лица девушки пропадает вся краска, глаза блекнут. Нечеловеческими усилиями спрятав страх и неровное дыхание, она мужественно, взглянув на свой большой живот, соглашается.

— Конечно…

Прежде чем совершить ритуал, ставший за последние девять месяцев главным в их жизни, Дракула целует жену в лоб и ненадолго отходит в небольшую пристройку возле башни, чтобы убедиться, что все готово. Туда же относит и свой кувшин, стараясь сделать это как можно более незаметно: синеватые губы девушки и так дрожат, на шее четче проступили вены — не стоит пугать ее еще больше.

Когда Влад, вылив красную густую жидкость из своей ноши, возвращается, жена выглядит очень спокойной. Не моргает.

Он наклоняется и осторожно, тщательно продумывая каждое свое действие, снимает с Илоны камизу. Пробегает руками по грубой ткани, расправляется с завязками, помогает освободить запястья из рукавов. Потом берет на руки.