Карты и сновидения - [26]

Если бы еще знать, о чем, усмехнулась, поправляя на плече рюкзак.

— Коробку конфет, — показала на верхнюю полку хмурой продавщице, незнакомой, — как та, большая, с пейзажем.

Та заскрежетала табуреткой, мелькнула полным коленом, откидывая полы белого халата. Воздвиглась, балансируя и протягивая к полке руки.

— Она одна у вас? — уточнила Ирина, представляя, сколько времени провела в жаре и духоте слишком дорогая коробка, и мухи, наверняка засидели.

Продавщица демонстративно вздохнула, не ответив, спросила сама:

— Так будете брать или как?

— Нет, — отказалась Ирина и, помедлив, добавила, — извините.

Больше на полках ничего парадно-праздничного не было, и дождавшись, когда женщина слезет и, грохнув, отправит табурет под прилавок, перечислила, показывая за ее спину:

— Это вот, в сахаре, вяленое, ананасы, манго, дыня, что еще там у вас?

— Финики. Клюква. Груша…

— Угу. По двести грамм каждого, пожалуйста.

Ждала, следя, как раздраженно дергаются белые крахмальные локти, а за спиной хлопала дверь, шушукались дети, тыча пальцами в витрину с чипсами, кто-то покашлял, кто-то прикрикнул на ноющую девочку.

Наконец незнакомый голос обратился и к ней:

— Никак Ирочка? Корсаковых молодая? А я гляжу, кто ж к нам красивый такой!

— Здрасти… — поворачиваясь, Ирина попыталась вспомнить имя, но не сумела, — да. Приехала вот. К родителям.

— А молодец, — грузная женщина в сбитой на ухо косынке быстро осматривала ее с головы до ног, будто ставила метки, — нехорошо своих бросать-то, надолго если. Ну я понимаю, у вас все дела. Андрюша вот мало совсем побыл, а ты сама приехала. Марина все с ревматизмом мучиится, в больнице даже лежала. Так хоть ты матерь повеселишь. Ну да, она ж тебе свекровь, но все равно. Молодец, Ирочка, хорошо, что приехала.

— Спасибо, — отрывисто сказала Ирина, забирая увесистый прозрачный пакет с цветными фруктовыми кубиками, — сколько с меня? Да, это плохо, больница. Спасибо, что сказали. Я как раз. Туда, к ним.

Уходила к знакомому переулку и спиной чувствовала взгляды небольшой кучки людей, что собрались вокруг толстухи, слушая ее пересказ магазинной встречи.

Никогда не смогла бы, думала Ирина, сжимая в потной руке мягкое горло пакета, жить тут, у всех на глазах. Каждый шаг, каждое движение, все как в аквариуме. И тетка еще эта, за прилавком. Не старая ведь. Жила бы тут, стала бы точно, как эта — с поджатыми губами и навечно горестно воздетыми бровками.

Думала, понимая одновременно, лукавит, сама себе врет. Не стала бы. Андрей же не стал.

В просторном дворе, огороженном зеленым штакетником, возился дядя Дима, на ее покашливание повернулся, вытирая ветошью грязные руки. Кивнул, почти без удивления, поднимаясь от каких-то разобранных железяк.

— Надолго? — спросил, идя рядом к неровно покрашенной входной двери над тремя бетонными ступеньками, — Марина! Смотри, гости у нас какие! Проходь. Тапки вон, Андрюшкины бери.

— Да… нет, я так, заскочила вот по дороге, — соврала Ирина, кивая мальчику, что вывернулся из теплого нутра дома и встал, переминаясь растоптанными тапочками, — привет, Кирилл. Как дела?

— Дедушка, я можно с Цариком на берег? Мама разрешила.

— В воду не лазь, — кивнул дядя Дима, снова выходя на крыльцо, чтоб дать внуку место переобуться.

Ирина отступила к маленькому окошку с деревянным переплетом. Уже и забыла, как тут. Тесно, душновато и запах старой картошки от сваленных в углу пустых мешков.

— Драсти, — шепотом ответил Кирюша, пробираясь мимо нее бочком, и уже во дворе закричал звонко, совсем другим голосом, — Царик! Ца-рик! Пойдем гулять, Царик!

Ирина скинула куртку и, шлепая тапками, вошла в протопленный дом, оглянулась на дядю Диму. Тот кивнул в сторону открытой двери, освещенной бледными сполохами телевизора. А дверь в комнату Андрея, где они вместе когда-то жили, была закрыта, но казалась настороженной, будто прислушивалась к шагам внезапной гостьи. Там Наталья, поняла Ирина, не хочет выходить, наверное, думает, где же ночевать ее положат.

Блики на белой панели потускнели, возникла в дверях фигура в ситцевом ярком халате, руки на распущенных длинных волосах, убирая их в узел на затылке.

— Ирочка? Да как же. И не позвонила. — рука опускалась в карман, вынимая одну за другой шпильки, пальцы втыкали их в волосы, потом Марина Михайловна прошлась ладонями по вискам, проверяя, не осталось ли прядок. И неловко всплескивая руками, качнулась ближе, развела их нерешительно, не зная, обнять ли невестку.

Ирина шагнула, быстро поцеловала мягкую щеку в сетке мелких морщинок. Сказала легко, с улыбкой:

— Мама Марина, я на полчасика. Мне тут, у меня тут дела, дальше, в отеле. Большой который. «Рыбацкая хижина». Мне там номер сняли, пару дней поработаю, у них там зал с тренажерами. Так что еще забегу, завтра и потом попрощаться.

С коричневого лица свекрови ушла тревога, сменяясь улыбкой облегчения.

— Вот и зря! Там, конечно, удобства всякие, но люди что скажут? Скажут, родню из дома Корсаковы погнали, а что у нас переночевать что ли, негде?

За спиной Ирины выразительно хмыкнул дядя Дима, шурша курткой. Но Марина, высказав положенное, вела дальше, как положено, теперь уже насчет чая и пирожка свежего, а еще картошечка с луком, полная нажарена сковородка, ну как это не голодная, Ирочка… Надо покушать.