Карты и сновидения - [14]

Разве было что-то из ряда вон? — с привычной усмешкой спросила себя Ирина, шагая по разбитому асфальту мимо осенних сухих трав и усталой листвы. Абсолютно ничего. Такое все — рядовое.

* * *

Она забрала документы, и в конце лета уехала в Симферополь, бегала там, в попытках снять какую квартирку, а денег хватало только на крошечную комнату без удобств в кошмарных рабочих общагах, где туалет, крашеный мрачной синей краской, — в конце коридора, набитого тазами и велосипедами. Отчаявшись, решила сначала повидаться с Артуром, хотя мечтала о главном — приехать и сразу же свидание, чтоб все, как раньше.

Часа два прождала в большом дворе института, волнуясь и прячась за деревьями, больше всего боясь, что увидит их вместе, или что их, разговаривающих, увидит Иришка Самойлова. Смертельно устала, гудели ноги, живот подводило от голода так, что к горлу подступала тошнота.

Вышла на шумную улицу, непривычно полную машин и быстро идущих людей. И застыла. Навстречу шла Иришка Самойлова, кося плечико под тяжестью сумки, смеялась красивым маленьким ртом, поднимая лицо к высокому парню, что шел рядом, сунув руки в карманы.

— Ой! — обрадовалась та, перехватывая сумку удобнее, — Сережа, подержи, пожалуйста, все плечо оттянула. Ира? Грец? Ты что тут делаешь? Приехала к кому-то?

— Я, — хрипло ответила Ирка, не зная, куда девать руки, в одной тоже — тяжелая сумка-рюкзак с вещами, — я тут…

— Иди сюда, а то народ, — Иришка взяла ее локоть, толкая к рядочку кустов, за которым прятались пыльные лавки, — Сережа, купи нам мороженого, пожалуйста. Эскимо. Ты будешь эскимо?

Ирка молча кивнула, казнясь: совершенно не придумала, что будет врать, если вдруг.

— А у нас вечерние. Уж-жасно устаю, это тебе не школа, занятий гора, потом еще конспекты вечером, ну мне нравится, и ребята такие интересные. Каких-то триста километров, а совсем другая жизнь!

— Я к тете, — сказала Ирка в паузе, — навестить. Ну, в общем. А ее нету, оказывается. Уехала. Я тоже. Поеду. Домой теперь.

В лицо Самойловой не смотрела, боялась, та увидит нескладное вранье. А еще — она такая красивая, все-таки. Волосы сделала по-другому. И платье взрослое: сексуальное, легкое, с глубоким вырезом. А тут Ирка — в старых джинсах и поношенной клетчатой рубашке. Тоже мне, королева, чемпионка.

И замолчала, ударенная ужасом. Вдруг сейчас подойдет вместо длинного Сережи — Артур. Увидит их вместе. И Иришка сразу же поймет.

— Ладно, — сказала та, — ой, ноги гудят, целый день носилась, как угорелая. Но весело. Артику там приветы, если увидишь вдруг.

Ирка кивала, принимая из рук внезапно вернувшегося Сережи подтаявшее мороженое. Переспросила, не понимая:

— Вдруг? Увижу?

— Ну да. Он не прошел. Забрал документы. Я ему говорила, давай на вечерний, а он выпендрился, что я тебе работяга какой, — Иришка надула губы, показывая, как обиделась, — подумаешь, аристократ, даже ради любви не захотел один курс поработать, чтоб вечерами учиться. В общем, была любовь, и кончилась. Ой, Сережа, я же просила эскимо, а это в белой глазури! Не надо, не ходи уже. Опоздаем.

— Сам съем, — согласился длинный Сережа, принимая обратно развернутое мороженое.

Иришка встала, поправляя подол в мелкие цветики. Морщась, потопала туфелькой на каблучке.

— Ноги отвалятся, понесешь на руках, понял?

— М-м-м, — согласился Сережа с полным ртом.

— До свиданья, — сказала Ирка, тоже вставая, в пол-оборота, чтоб не увидели, как разгораются у нее щеки, — я тоже, опоздаю. Опаздываю.

Ночевать пришлось на вокзале. Она ушла было к говорливой старушке, которая держала картонную табличку с надписью «переночевать», но увидела комнату, разгороженную занавесками, откуда храпели и ворочались, вскрикивая во сне, и вернулась обратно, села в неудобное кресло и стала подгонять время, глядя то на часы-браслетку, то на большие круглые над входом в вокзал.

Уже в автобусе пришла к ней нехорошая мысль. Если он вернулся, почему не сказал ей? И когда вернулся? Ну, может быть, совсем недавно, успокоила себя, трясясь на продавленном сиденье и отпивая воды из пластиковой бутылки, а еще — как он ей скажет, если раньше встречались только у бабушки, никуда не ходили, и домой Ирке он не звонил.

Мог бы и позвонить, возразил трезвый внутренний голос, но Ирка от него отмахнулась. Главным было главное: он вернулся и все пойдет, как раньше. Даже в тысячу раз лучше, ведь они расстались с Иришкой, страшно подумать, после трех лет отношений. Неужели судьба, наконец, качнулась, освобождая Ирку от необходимости прятаться? Ирку и Артура.

Задремывая, она отпустила себя, разрешив мечтать, совсем по-настоящему, как никогда не смела. Радуясь, что любимому не будет за нее стыдно: как хорошо, она красива, нужно сделать новую стрижку, а остальное в ней просто прекрасно, все на улицах обращают внимание. Он будет горд и счастлив, ее Артур. А не Артик Самойловой. Придумала собачью какую-то кличку…

В тот же день Ирке пришлось впервые пообщаться с родителями Артура.

— Артурчика нет, — в дверях стояла молодая совсем женщина, с такими же, как у сына, темными глазами и бледным красивым лицом, — он и домой не заезжал, сразу повез документы в Ялту. Вы, может быть, зайдете? С вами все в порядке?