Карты и сновидения - [12]

— Смотри, — прошептал Артур, уже у двери, прижимая ее, бесстыдно голую, к распахнутому пальто, и целуя в глаза, губы, шею, — смотри, я приду. Обязательно. На всю ночь. Офигеть… От тебя офигеть, Ирка Грец.

Глава 4

Стильное маленькое кафе выдержано было в красных и розовых тонах, лампы в цилиндрических абажурах свисали с высокого потолка на разной высоте, глядя четкими кружками света на редких посетителей.

Ирина подвинула к себе салат, полила горку цветной зелени оливковым маслом из фигурной бутылочки. Медленно перемешала, темный базилик с яркой петрушкой, розоватые в розовом свете лепестки огурцов с алыми ломтиками помидоров. Посыпала солью и стала жевать, глядя, как за оранжевой стойкой бара лениво суетится знакомый бармен, протирая высокие стаканы.

Странно или наоборот, правильно? Вытрясла из папки воспоминания об Андрее, а упала в другие. О том, как все совершилось с Артуром, в год, когда он заканчивал школу, а ей предстояло еще учиться.

Нет, возразила себе, доедая салат и принимаясь за ломтики отварной курицы, политые белым соусом, именно так и нужно. Потому что Андрей начался еще тогда, в ее безоглядной любви к школьному красавцу. Не будь Артура, может быть, не появился бы и Андрей — полной противоположностью первой любви.

Безоглядной? Неправильное слово какое. Вот уж нет. И не в том дело, что девятиклассница Ирка Грец все подстроила и предусмотрела. Но в этом танце вела она, выбирая шаги и ступая туда, куда нужно было. Чтоб после каждого шага удивиться и поблагодарить интуицию за его правильность. Так ей казалось тогда. Пока не случилось плохое.

А может быть, наоборот, хорошее…

Ирина ела, не чувствуя вкуса, слегка раздражаясь мыслям, которые, делая шаг в одну сторону, тут же делали следующий — в другую. Ей нравилась ясность. А не эти сомнения и переоценка всего. В конце-концов, разве не получила она исполнения своих мечтаний? На целый год. Который начался там, в заводской гостинице, на смятой постели под бесшумно мелькающим телевизором, и продолжился после суетливого ужина-банкета, откуда она ушла раньше всех, а через полчаса, когда успела измучиться ревностью и страхами, в номер постучал Артур, проскочил в приоткрытую дверь, вытаскивая из пакета бутылку шампанского. Прокричал шепотом, горячий от танцев и выпитого вина:

— Вся ночь наша!

И повторил уже слышанное несколько раз, как оказалось, любимое слово:

— Афигеть!

Они и офигевали. Никто не знал, что теперь Артур встречается с Иркой. И она стала еще более скрытной и замкнутой. Чтоб во время их встреч, что происходили в старой квартире Иркиной бабушки, когда та уходила на свою ежедневную длительную прогулку или в гости к пенсионеркам-подругам, раскрыться, позволяя себе совершенно все. Сила ее любви настаивалась на ревности, на тоске и ожидании встреч, волнении — придет ли. И он приходил, всегда. Когда понял, что находится в полной безопасности, под защитой ее любви. Ирка не могла себе позволить потерять Артура. Артур не хотел менять положение вещей, в котором его все устраивало. Валяясь на скрипучем диване, куда Ирка бросала принесенную с собой простыню, жаловался, сравнивая и призывая гордиться — сравнение было в ее пользу:

— Думаешь, у нас с Иришкой секс? То у нее предки дома, то болит чего, то месячные. То на меня обиделась. Я сто раз цветов должен принести, в кафешку сводить, кучу комплиментов наговорить, да еще предкам помочь мебель таскать. Чтоб пару раз в месяц у нее в комнате потискаться, даже раздеться ж не разрешает. Ой, папа увидит, зайдет. Вот скажи, Рикки-тикки, почему у тебя ничего не болит, и месячные не мешают? Афигеть, как мне с тобой повезло.

— Я же тебя люблю, — пожимала плечами Ирка, усаживаясь в ногах и беря в ладони большую ступню, проминала пальцы, один за другим, — так хорошо?

— М-м-м…

— А так?

— Афигеть!

Становясь на колени, целовала его щиколотки, по очереди, поднималась поцелуями к коленям и бедрам, вытягивая и прогибая спину.

— Иди сюда. Хватит!

— Нет. Еще нет.

Ей нужно было, что губы помнили его целиком, полностью. Когда уйдет — таскать мебель родителям своей Иринки. Чтоб легче дожить до следующего свидания.

Ирина кивнула бармену и он, покивав в ответ, выставил на стойку вазочку с мороженым, украшенным ломтиками киви и ананаса. Доев курицу, поднялась и пошла забрать. Бармен выставил рядом высокий стакан с апельсиновым соком.

— От заведения, Ируся.

— Спасибо, Малик.

— Девочки когда зайдут? Скажи, Малик скучает!

— Скоро, дорогой. Я скажу.

Он прижал к пухлой груди смуглую ручку, шутливо кланяясь:

— Но ты у нас — первейшая красавица, Ируся прекрасная!

— Еще бы! — Ирина забрала мороженое и сок, вернулась за столик.

Вот и еще урок, данный ей в тот школьный год. Ничего в ее жизни не изменила медаль, фотография на развороте журнала, красный купальник на великолепном скульптурном теле, единственном таком в заштатной школе Южноморска. Подумаешь, хмыкнули признанные красавицы, рассмотрев глянцевую страничку. И продолжили царить, помыкая поклонниками. Ишь ты, резюмировали учителя, вернее, учительницы, и настороженно последив, не зазнается ли, успокоились, задавая больше заданий и придираясь чаще — в воспитательных целях. Тоже мне, цаца, — в таком духе высказались некоторые одноклассники, которые попытались подкатить, тыкая Ирку на переменках кулаком пониже спины или толкая локтем в бок, но не дождавшись взаимности.