Капитан Арена - [63]

— Еще капельку этого эликсира, дорогой мастер, — предложил он Теренцио, наполняя его стакан.

— Охотно, — ответил портной, которому ликер показался слишком высокого качества, чтобы не отведать его с удовольствием вновь, и он выпил второй стакан с таким же точно наслаждением, как и первый.

— Что за отменный розолио, — признал он. — Где, черт возьми, он делается?

Слова эти были сказаны совсем иным тоном, чем те, что встревожили старика, и потому глаза его снова заблестели, а губы расплылись в улыбке, и опять послышался тот особенный шорох, на который уже обратил внимание портной.

Но теперь папашу Теренция это ничуть не встревожило: ликер подействовал еще благотворнее, чем в первый раз, и портному показалось, что сидевший перед ним незнакомец, кем бы он ни был, пришел с намерением оказать чересчур большую услугу, чтобы придираться к нему из-за места, откуда он явился.

— Где делают этот ликер? — переспросил незнакомец.

— Да, где? — промолвил Теренцио.

— Так вот! В том самом месте, куда я собираюсь увести твою жену.

Подмигнув, Теренцио взглянул на старика с таким видом, будто хотел сказать: «Ладно! Я понимаю», и снова принялся за работу, но через минуту старик протянул руку.

— Постой, постой! — сказал он. — Что ты делаешь?

— Что я делаю?

— Нуда, ты зашиваешь задний шов моих штанов.

— Ну конечно, зашиваю.

— А куда же мне просовывать мой хвост?

— Ваш хвост?

— Ну разумеется, мой хвост.

— A-а! Так это ваш хвост шуршит под столом?

— Верно. Это скверная привычка, которую он взял: самовольно махать таким образом, когда я бываю доволен.

— В таком случае, — заявил портной, от души рассмеявшись, вместо того чтобы испугаться, как это следовало сделать при столь странном ответе, — в таком случае я знаю, кто вы. И раз уж у вас есть хвост, я не удивлюсь, если имеется еще и раздвоенное копыто, а?

— Безусловно, — согласился старичок, — да ты сам посмотри.

Подняв ногу, он просунул ее сквозь портняжный стол, словно проткнул простую бумагу, и показал раздвоенное, как у козла, копыто.

— Хорошо! — сказал портной. — Хорошо! Джудитте ничего не остается, как поостречься.

И он продолжил работу с таким проворством, что через минуту штаны оказались готовы.

— Куда ты? — спросил старик.

— Пойду разведу огонь, чтобы накалить утюг и пройтись последний раз по швам ваших штанов.

— О! Если только ради этого, то не стоит беспокоиться.

И старичок достал из кармана, откуда он прежде вытаскивал стакан и бутылку, молнию, которая, извиваясь, устремилась к вязанке хвороста, лежавшей на подставке в камине, и, поднявшись через дымоход, осветила на несколько секунд все окрестности. Потрескивая, занялся огонь, и за одну секунду утюг раскалился докрасна.

— Эй! — воскликнул портной. — Что же вы делаете? Так вы спалите свои штаны.

— Ничего страшного, — отвечал старик. — Ведь я заранее знал, что они достанутся мне, и велел сделать ткань из асбестового волокна.

— Тогда другое дело, — сказал Теренцио, перемещаясь вдоль стола.

— Куда ты? — спросил старик.

— За утюгом.

— Подожди.

— А чего мне ждать?

— Ну как же, разве человек такого достоинства, как ты, может утруждать себя из-за какого-то утюга?!

— Но мне придется за ним пойти, раз он не может прийти ко мне.

— Ба! — воскликнул старик. — Это потому, что ты не умеешь заставить его прийти.

Тут он вытащил из кармана скрипку и смычок и извлек несколько звуков.

С первой же нотой утюг стал двигаться в такт музыке и, танцуя, приблизился к ножке стола; тогда старик извлек из инструмента более пронзительный звук, и утюг вскочил на стол.

— Черт! — воскликнул Теренцио. — Вот инструмент, под звуки которого, должно быть, хорошо танцевать.

— Заканчивай мои штаны, — сказал старик, — а потом я сыграю тебе одну мелодию.

Схватив за ручку утюг, портной вывернул наизнанку штаны, разложил швы на деревянном валике и с таким жаром стал выравнивать их, что они исчезли: казалось, будто штаны сделаны из одного куска ткани. Покончив с этим, он обратился к старику:

— Держите: вы можете похвастаться, что имеете штаны, каких ни один портной Калабрии не способен вам сшить. Правда и то, — добавил он вполголоса, — что если вы человек слова, то окажете мне услугу, какую вы один и можете оказать.

Дьявол взял штаны, рассмотрел их с довольным видом, безмерно польстив тем самым самолюбию папаши Теренцио. Затем, осторожно просунув хвост в предусмотренное для этой цели отверстие, дьявол натянул их с кончиков ног на положенное место, причем у него даже не было надобности снимать старые, так как, наверняка рассчитывая на эти, он удовольствовался тем, что надел сюртук и жилет; потом он застегнул пряжку пояса, закрепил подвязки и с удовлетворением посмотрел на себя в разбитое зеркало, которое папаша Теренцио предоставлял в распоряжение своих клиентов, дабы они могли немедля судить о таланте своего уважаемого портного. Штаны сидели так, словно мерку снимали не с дона Джироламо, а с самого старика.

— А теперь, — сказал старик, сделав перед этим три или четыре приседания на манер учителей танцев, чтобы одежда села как влитая на ту форму, которую она облегала, — теперь, когда ты сдержал свое слово, настала моя очередь держать свое.