Капитан Арена - [62]

Однако это не помешало папаше Теренцио, который, за неимением храбрости льва, обладал осторожностью змеи, постоять с минуту неподвижно, закрыв при этом лицо обеими руками, данными ему Господом Богом как орудие наступления и обращенными им, по естественной склонности своего характера к мягкости, в орудие защиты. Между тем, по прошествии нескольких секунд, не слыша никакого шума и не ощущая никаких ударов, он решился поглядеть сначала между пальцев, затем отняв одну руку, потом другую и наконец обратил взгляд в разные концы жилища. Джудитта и в самом деле ушла к себе в комнату, и бедняга-портной вздохнул с облегчением, подумав, что до завтрашнего утра, по крайней мере, он от нее избавился.

Но каково же было его удивление, когда, взглянув на штаны дона Джироламо, лежавшие у него на коленях, уже наполовину готовые, он заметил сидящего напротив, возле его портняжного стола, благообразного старичка, одетого во все черное: облокотившись обеими руками на стол и уткнувшись в ладони подбородком, он насмешливо глядел на портного.

С минуту старичок и папаша Теренцио смотрели друг на друга; наконец папаша Теренцио первым нарушил молчание.

— Прошу прощения, ваша милость, — сказал он, — могу ли я узнать, чего вы ждете?

— Чего я жду?! — произнес старичок. — Ты, верно, догадываешься.

— Нет, черт меня возьми! — ответил Теренцио.

Надо было видеть радость старичка при словах «черт меня возьми»; глаза его сверкнули, точно горячие уголья, рот растянулся до ушей, и стало слышно, как позади него что-то движется взад-вперед, подметая пол.

— Чего я жду, — промолвил он, — чего я жду?

— Да, — подхватил Теренцио.

— Ну что ж! Я жду свои штаны.

— Ваши штаны?

— Конечно.

— Но вы не заказывали мне никаких штанов.

— Не заказывал; но ты сам предложил мне их, и я соглашаюсь.

— Я?! — в изумлении воскликнул Теренцио. — Я предложил вам штаны? Какие?

— Вот эти, — сказал старик, показывая пальцем на те, над которыми трудился портной.

— Эти? — повторил папаша Теренцио, все больше удивляясь. — Но они принадлежат дону Джироламо, приходскому священнику из Симмари.

— Точнее, они принадлежали дону Джироламо четверть часа назад, а теперь они мои.

— Ваши? — еще больше поразился папаша Теренцио.

— Безусловно. Разве ты не сказал десять минут назад, что готов отдать эти штаны, только бы избавиться от жены?

— Я так сказал, я так сказал и повторяю это.

— Ну что ж! Я принимаю условие: за эти штаны я избавлю тебя от жены.

— Правда?

— Честное слово!

— А когда?

— Сразу же, как только получу штаны.

— О благородный человек! — воскликнул Теренцио, прижимая к груди старика. — Позвольте мне обнять вас.

— С удовольствием, — сказал старик, сжимая, в свою очередь, портного с такой силой, что тот, задохнувшись, чуть было не упал навзничь и не сразу пришел в себя.

— Да что с тобой? — спросил старик.

— Прошу прощения у вашей милости, — произнес портной, не решаясь жаловаться, — но думаю, что это от радости. Мне едва не стало плохо.

— Выпей стаканчик вот этого ликера, он восстановит твои силы, — сказал старик, вытаскивая из кармана бутылку и два стакана.

— Что это такое? — разинув рот, с сияющими от радости глазами спросил Теренций.

— Да ты попробуй, — сказал старик.

— С превеликим удовольствием, — ответил Теренцио.

Он поднес стакан к губам, одним глотком проглотил ликер и довольно прищелкнул языком, как истинный ценитель.

— Черт! — воскликнул он.

То ли от радости, что его ликер оценили, то ли восклицание, которым портной выразил свое удовлетворение, понравилось старику, только глаза его опять блеснули, а губы снова растянулись, и, как и в первый раз, послышался тот самый шорох, который, очевидно, был у него знаком довольства. Что касается папаши Теренцио, то он, казалось, выпил стаканчик эликсира долголетия, таким веселым, бодрым, жизнерадостным и храбрым он себя почувствовал.

— Так, значит, вы за тем и пришли, о достойный и благородный человек! И вы довольствуетесь штанами! Да ведь это же даром! И как только они будут готовы, вы заберете мою жену, верно?

— В чем дело? — спросил старик. — Ты решил отдохнуть?

— Да нет! Вы же видите, я вдеваю нитку в иголку. Понимаете, из-за этого ваши штаны будут готовы с задержкой. Вдевая нитку в иголку, портной теряет по два часа в день. Ну вот, наконец-то!

И папаша Теренцио принялся шить с таким пылом, что за его рукой трудно было уследить, и работа продвигалась с необыкновенной быстротой; но самым удивительным было то — и время от времени это вызывало удивленное восклицание у папаши Теренцио, — что, хотя стежки ложились с поражавшей его самого быстротой, нитка оставалась одной и той же длины; так что с этой ниткой он мог, не испытывая нужды вдевать в иголку новую, не только закончить штаны старика, но и сшить штаны всем жителям Королевства обеих Сицилий. Это заставило его призадуматься, и в первый раз ему пришла в голову мысль, что сидевший перед ним старичок вполне мог быть не тем, кем казался.

— Черт! Черт! — воскликнул он, орудуя своей иглой еще быстрее, чем прежде.

Однако на этот раз старик, наверное, уловил тень сомнения, мелькнувшую в голосе папаши Теренцио, и тотчас схватил бутылку за горлышко.