Канатная плясунья - [27]

– Но, мне кажется, будет выглядеть не совсем красиво, если мы подвернем брюки наружу, это будет особенно заметно, когда я буду верхом на лошади. И потом, я долго не простою на больной ноге, если же я сяду, вы не сможете шить.

– Значит, тебе придется снять с себя брюки, – невозмутимо ответил Телор.

Однако его безразличие было напускным. В кочевой жизни Телора было много женщин: от знатных дам, сгоравших желанием узнать, настолько ли романтичен этот высокий менестрель, как и его песни, до деревенских девушек, которые находили в его манерах и изысканной речи неотразимое воплощение своих грез о благородном возлюбленном. И Телор всегда старался сделать все возможное, чтобы мечта каждой женщины сбылась, радуясь всем сердцем тому удовольствию, которое доставлял своим подругам. Но так как искусство в его жизни стояло превыше всего, Телору никогда в голову не приходило ухаживать за какой-нибудь женщиной. Поэтому все заигрывания – и утонченно нежные, и откровенно вульгарные, исходили всегда со стороны женщин, из-за этого терялись острота ощущений от одержанных побед и удовольствие от близости. Кроме того, Телор считал все эти связи несерьезными и легкомысленными и был убежден, что на их основе не может возникнуть ничего возвышенного и настоящего.

И хотя ни в словах, ни в поведении Кэрис не было ничего сексуального, но когда Телор предложил ей снять брюки, он почувствовал, как это начинает вызывать приятную волну возбуждения, по всему его телу разлилось щекочущее тепло, сначала появившись в области поясницы, а затем опустившись ниже. И что странно, когда девушка просто кивнула головой в знак согласия, сделав это с тем же безразличием, с каким он предложил ей сиять брюки, это еще сильнее возбудило Телора.

Он был ошеломлен и хотел отвернуться, когда Кэрис прямо перед ним приподняла тунику и принялась расстегивать брюки, но смущение покинуло Телора, когда он увидел, как старательно она одергивает на себе рубашку, доходившую ей почти до колен. Это стыдливое движение девушки разожгло в Телоре пламя страсти, и он был рад, что сидел, опустившись на колени, и не было заметно, как он возбужден.

Но Кэрис, привыкшая отбиваться от любовных притязаний мужчин, сразу же поняла, какие чувства владеют Телором, как только взглянула на него. Сначала все свое внимание она сосредоточила на том, чтобы снять брюки, не обнаружив пристегнутых ножей, потом Кэрис стянула брюки с бедер, села на землю, вытащив ноги из штанин, она вывернула брюки наизнанку, сложила их в том месте, где нужно было подшить и протянула Телору. Глаза их встретились, Кэрис вздрогнула от неожиданности и выронила брюки. Инстинктивно она ухватилась за тунику и натянула ее на ноги, которые поджала под себя.

Легкий румянец, которым окрасила щеки Телора страсть, превратился в густую краску при виде смущения девушки. Его желание усилилось оттого, что Кэрис все поняла, и даже то, что девушка испуганно отшатнулась от него, не успокоило его. Не зная, как выйти из этого положения и не желая еще больше напугать Кэрис, он молча поднял брюки и отвернулся.

Кэрис вздохнула. И если сначала она испугалась насилия со стороны Телора, то теперь ее охватил страх, что, видя ее реакцию, он бросит ее здесь. Тем временем Телор начал подшивать брюки, и Кэрис немного успокоилась – значит, он не собирается оставлять ее одну. Кэрис смотрела на шею Телора, она была сильно покрасневшей. Этого не было, когда они ехали верхом, ведь Кэрис сидела позади него и его шея была у нее постоянно перед глазами. Неужели он так рассердился? Но он не краснел, когда они препирались из-за бочки и ее выступления в замке Коумб. Когда же девушка, наконец, поняла, отчего покраснел Телор, краска начала уже сходить с его шеи.

Никогда в жизни Кэрис не испытывала такого изумления. Из собственного опыта она знала, что мужчины берут женщин, когда захотят, не спрашивая их согласия, не беспокоясь, что те при этом чувствуют. Но с Телором все было совершенно по-другому. Вот уже дважды он подавляет в себе желание, заметив, что девушка этого не хочет. Это казалось Кэрис непостижимым. Она научилась отбивать желание у Моргана и Ульрика, но стоило ей выпить, ее холодная неприступность ненадолго исчезала, и тогда они могли в полной мере насладиться ею, совсем не заботясь о том, как ей это все противно. А сейчас Кэрис была полностью во власти Телора и зависела от него больше, чем от Моргана и Ульрика.

Кэрис смотрела на Телора, и ее охватывало странное чувство – ей вдруг захотелось протянуть руку и коснуться его шеи, захотелось дать Телору все, что он только пожелает, сделать его счастливым. Она прикусила губу и опустила глаза. Это глупо, сказала она себе, сегодня Телор нежен, но кто знает, каким он будет завтра. И может быть, он сдерживает себя только из-за того, что плохо знает ее и надеется все-таки извлечь определенную выгоду из ее мастерства. И потом Кэрис знала, что похоть высвечивает в мужчинах самые отвратительные их качества. Нужно быть сумасшедшей, чтобы по собственной воле отдаться мужчине, в обществе которого она будет находиться некоторое время. От этих неприятных мыслей Кэрис почувствовала какую-то непонятную тяжесть в груди, к горлу подкатился комок, и у нее вырвалось что-то похожее на всхлипывание.