Весна 1868 года
Была середина марта. Весеннее солнце, щедро делясь теплом с крышами домов, весело заглядывало в высокие окна на лестничной площадке. В одной из деревянных рам ярко блестели осколки стекла, лопнувшего от слишком близкого выстрела пушки. Пятнадцатилетняя Каролина Брендон, досадливо поправляя выбившийся завиток пшеничных волос, начала уже спускаться по лестнице к завтраку, когда из-за ближайшей двери до нее донеслось приглушенное рыдание. Встревожившись, девушка вошла в маленькую гостиную.
– Тетя Летти! Что случилось? – воскликнула она. За войну тетя много выстрадала: сначала потеряла мужа, затем сына.
– Подойди, Каролина, я должна с тобой поговорить. – Тетушка помахала ей рукой и снова прижала к лицу мокрый от слез платок.
Каролина подошла к хрупкой, одетой в черное платье женщине с седеющими волосами, прихваченными сеточкой из синельки; лишь одна непослушная прядка выбивалась на бледный лоб. Девушка присела на обитый потертым желтым атласом стул и выжидательно посмотрела на тетю.
– С тех пор как я потеряла моих дорогих Захарию и Окля, у меня не осталось никого, кто мог бы меня защитить. Но все эти годы после окончания войны я старалась как-то обходиться и продолжать жить.
– И тебе это удавалось, – заверила ее Каролина. Тетя Летти, наконец, перестала рыдать.
– Одинокая женщина с юной девушкой на руках не может в столь трудное время оставаться в Атланте.
– Конечно, мэм, – ответила Каролина, хотя подумала, что они вполне могут жить в Атланте и дальше. Но сердце у нее испуганно сжалось – так часто она переезжала от одного родственника к другому.
– Дорогая, я, право, и не знаю, как нам быть дальше.
– Да, мэм, – послушно согласилась Каролина, ласково погладив тетю по худенькому плечу.
– Послушай, Каролина, я предлагаю тебе выбрать. Хотя дядя Захария умер, у тебя есть еще два дяди. Ты можешь поехать к тете Матильде в Натчез или к дяде Джону в Техас. Я знаю, как ты относишься к тете Матильде, но там обстановка гораздо спокойнее.
Каролина вдруг перестала слышать, что ей говорит тетя. Сердце у нее оборвалось, голову наполнила звенящая пустота. Жить у тети Матильды, которая с первого же дня распишет ее жизнь на годы вперед! А когда придет срок, ее выдадут замуж и умоют руки. Но оказаться под одной крышей с дядей Джоном еще хуже: он жил на техасской границе в совершенно дикой и опасной местности. То, что ей сейчас предлагается, невозможно.
Каролина чуть не заплакала, но, отчаянно заморгав, сумела удержать слезы. Ей не хотелось добавлять страданий любимой тете, у которой война отобрала почти все.
– Я могу подумать?
В ответ Летти снова затряслась от рыданий, покачала головой и дрожащим голосом ответила:
– Прости, Каролина, это получилось так неожиданно. Тебе надо решить сейчас.
– Мне хочется поехать к дяде Джону, – прошептала несчастная девушка, вспомнив о суровой нетерпимости Матильды.
Тетушка облегченно вздохнула: судя по всему, она не прочь избавиться от любимой племянницы и согласна отправить ее даже на границу. Ведь уговорить высокомерную невестку приютить Каролину в своем роскошном доме в Натчезе, было делом почти безнадежным.
– Каролина, бесценное дитя, прости меня! – растроганно воскликнула Летти и, обняв девушку, опять разразилась слезами.
У Каролины, машинально поддерживавшей заливавшуюся слезами тетю, голова шла кругом. Переезд на новое место… И так всякий раз – новое место, новая семья. Она посмотрела на цветущую магнолию за окном, по веткам которой беспечно порхала иволга. В один прекрасный день и она, Каролина Брендон, станет такой же свободной, и тогда навсегда закончатся ее скитания по бесконечным родственникам…
Почтовый дилижанс, неуклюже подскакивая на рытвинах и немилосердно пыля, тяжело катился по изрезанной глубокими колеями дороге. Следом тягловые лошади тащили два тяжеленных фургона.
Возница настороженно оглядывал бесконечные пустынные земли и, увидев впереди холм, за которым исчезала дорога, сощурился. Ему не было дела до первозданной красоты, ибо за холмом их могли подстерегать индейцы. До того неподвижно сидевший рядом с ним мужчина положил руку на лежавшую на коленях винтовку, сплюнул табачную жвачку и, обернувшись, внимательно оглядел фургоны.
– Было бы легче без этих таратаек, – спокойно заметил он.
– Точно. Дьявол бы побрал этот прогон, – буркнул возница. – Неспокойно у меня на душе. Тихо, как в могиле, листок не колыхнется.
Его напарник молча кивнул. Он хорошо знал, что за поворотом начинается лес, дорога там еще сильнее разбита – лучшего места для засады и не придумаешь.
Каролина Брендон сжала озябшие руки и выглянула в окно, стараясь не замечать сидевшего напротив пассажира. Тот наклонился вперед, отчего сиденье горестно заскрипело под его грузным телом; брюки из клетчатой шотландки натянулись на жирных ляжках. Зажав толстыми пальцами цепочку, он поднес золотой медальон к глазам девушки.
– Правда, красивая безделица? Захочешь, – и она твоя, – ухмыльнулся толстяк.
– Спасибо, но мне это не нужно.
Заплывшие жиром глазки уставились на грудь Каролины, и под этим бесстыдным взглядом она залилась краской.
