Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [83]

Покровители нацизма были обеспокоены тем, как обеспечить, чтобы не вышли из-под контроля ожидания тех, кого нацизм сумел обмануть своими псевдосоциалистическими обещаниями. Волновало их и то, как приспособить передачу власти нацистам к ходу экономического развития (использование хозяйственного подъема, начавшегося после преодоления самой низкой точки мирового экономического кризиса) и к международной ситуации (завершение Брюнингом успешно начавшихся переговоров о прекращении выплаты репараций и отмене положений Версальского договора насчет разоружения Германии).

К тому же каждая из групп крупной буржуазии (а они находились в жестокой конкурентной борьбе между собой) старалась заранее обеспечить себе как можно большее влияние на экономическую политику будущего фашистского правительства и подвести к рычагам власти своих людей из числа нацистских главарей или их покровителей. Само собой разумеется, множество военных, государственных функционеров и управляющих различными промышленными объединениями стремились сохранить свои позиции и посты, а если возможно, на волне «взятия власти» подняться и еще выше.

В дальнейшем мы лишь мимоходом остановимся на многообразных стычках и интригах вокруг этих и им подобных вопросов. Пока же отметим сопутствовавшие будущему сотрудничеству командования рейхсвера с гитлеровской кликой разногласия между ними. Ведь вопрос о положении армии в будущем фашистском государстве рассматривался господствующим классом в целом как имеющий ключевое значение: от решения его зависело, кто именно должен и сможет (да и удастся ли это вообще) обезопасить диктатуру в период ее консолидации или при возможном внутреннем кризисе. Должны ли это сделать зарекомендовавший себя надежным орудием капитала рейхсвер или же пестрая по своему составу коричневая орда террористов-штурмовиков, от которой, как считали некоторые осторожные правые политики, можно ждать чего угодно?

Кроме того, политический глава рейхсвера генерал Шлейхер, который сотнями нитей был связан с самыми различными группами финансового капитала, с юнкерством, с высшей министерской бюрократией, с верхушкой буржуазных партий и пользовался доверием рейхспрезидента, располагал средствами давления на социал-демократических лидеров. К тому же он, держа в своих руках наиболее боеспособный инструмент насилия германского империализма, был самой подходящей фигурой, чтобы координировать переговоры по всем вопросам передачи Гитлеру власти и одновременно обеспечить подавление антифашистских сил в решающий момент.

Все фракции и группы крупного капитала считали, что время Брюнинга уже истекло, а Гинденбург хотел в глазах аристократического сословия и «камерадов по войне», т. е. высшего офицерства, отмежеваться от основной массы своих избирателей, состоявшей, как он презрительно выражался на своем солдафонском жаргоне, из «соци» и «католей» (т. е. из социалистов и католиков, — Пере в.). К тому же эти фракции и группы жаждали как можно скорее дать пинка под зад его канцлеру и первейшему помощнику на выборах. Поэтому отставки Брюнинга ждали со дня на день. И действительно, через семь недель после своего переизбрания, 30 мая 1932 г., Гинденбург вытолкнул его из канцлерского кресла.

Но еще задолго до этого дня Шлейхер принял меры, чтобы в ходе протекавших с переменным успехом переговоров о призвании Гитлера к власти обеспечить создание послушного себе кружка министров. Как заметил в своем дневнике посвященный в эту кухню Геббельс, нужен был «бесцветный переходный кабинет», призванный «расчистить путь» нацистам. «По возможности не слишком сильный, чтобы было легче сменить его», — добавил шеф фашистской пропаганды³⁴.

Однако поскольку в спорах о конкретных условиях передачи государственной власти фашистам большую роль играли разнообразные и порой резко противоречивые интересы, а также честолюбие и жажда власти различных претендентов на долю своего участия в диктатуре, нельзя представлять себе дело так, будто это было рыцарское ристалище с поднятым забралом или контрагенты действовали в лайковых перчатках.

«В действительности, — констатировал Георгий Димитров в 1935 г., имея в виду, в частности, ход развития в Германии в 1932 г., — фашизм приходит обыкновенно к власти во взаимной, подчас острой борьбе со старыми буржуазными партиями или с определенной частью их, в борьбе даже в самом фашистском лагере…» ³⁵

Шло, так сказать, ожесточенное «перетягивание каната» в соперничестве за более выгодные условия переговоров, да и споры протекали крайне сложно. Дело дошло до того, что взаимные интриги после президентских выборов, в конечной фазе которых Гитлера должны были вплотную пододвинуть к власти, привели к направленной (для вида) против нацистов мере: 13 апреля правительство Брюнинга при активном участии Шлейхера запретило СА и СС.

Между тем благодаря этому запрету (который буржуазная историография считает доказательством «враждебности к Гитлеру» со стороны брюнинговской своры) те, кто находился у власти, и те, кто уже видел себя завтрашними министрами, заполучили козырь для предстоящих переговоров с нацистами. И не только это. Каждый из соавторов данной меры преследовал и свои собственные цели. Брюнингу, например, было важно прежде всего подписью фельдмаршала под распоряжением о запрете убедить социал-демократические массы, приведенные к избирательной урне для голосования за Гинденбурга, в надежности рейхспрезидента, якобы решившегося на действия против фашизма. Иными словами, Брюнинг рассчитывал создать предпосылки для дальнейшего использования социал-демократической политики «меньшего зла». Так как политика эта служила одной из опор его правительства, положение канцлера укрепилось. Вместе с тем он считал, что этим привлекшим к себе всеобщее внимание запретом сумеет привязать рейхспрезидента, а значит, и задержать свою отставку.