К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии - [3]
Иначе и не могло быть. Разница в путях национально-освободительного движения в Туркестане и Бухаре вытекала из разницы хозяйственных и политических от- /77/ ношений, сложившихся к тому времени в русском Туркестане и в полунезависимой Бухаре.
В Туркестане, с его более высоким в сравнении с Бухарой хозяйственным укладом, с наличием больших кадров русских рабочих и значительным развитием деятельности русских политических партий, обстановка для развития прогрессивных идей была куда благоприятнее, чем в находившейся под двойным царско-капиталистическим гнетом деспотической средневековой Бухаре.
Возможность легальной работы толкнула Туркестанских джадидов на легальный путь; тяжесть эмирского деспотизма заставила бухарских джадидов организовать тайное общество.
Таким образом, джадидизм (и туркестанский и бухарский), имевший одно и то же начало, а именно, русскую революцию 1905 года, в дальнейшем разделился, вернее получил в Туркестане и в Бухаре различное организационное оформление, определившее пути политического развития.
Несомненно, что идеи, проповедуемые джадидами в Бухаре, разделялись и в Туркестане и наоборот, но уже и тогда не было единства цели и средств между туркестанской и бухарской джадидскими организациями.
Отдельные джадиды Туркестана и тогда понимали эту разницу и всеми силами старались содействовать достижению общего благоприятного результата, несмотря на всю разницу приемов и средств в джадидских организациях Бухары и Туркестана.
В этом отношении нельзя не упомянуть имени Махмуд Хаджа Бехбуди 12[12]. Едва ли кто из туркестанских джадидов того времени может сравниться с ним по политической, общественной деятельности и разнообразию знаний.
Что касается джадидов в Бухаре, то о них надо сказать, что они, представляемые отдельными прогрессивными элементами, недовольные средневековым деспотизмом эмиров и той ужасной беспросветной политической обстановкой, которая была в Бухаре, вначале не имели никакого твердого организационно-партийного оформления и в значительной мере представляли собой не политическую партию, а просто кучку фрондирующих интеллигентов. Все же именно эта кучка явилась тем зародышем, из которого развилось впоследствии /78/ сильное национально-прогрессивное движение, известное под именем джадидизма.
Джадидское движение приобрело организационный характер только с 1910 года, когда под влиянием турецкой 13[13] и персидской 14[14] революций весь мусульманский Восток был охвачен ярким национально-революционным возбуждением. /79/
ЭМИРСКАЯ БУХАРА
Каковы же были цели, состав и средства джадидской, впоследствии младобухарской организации? В какой обстановке приходилось ей действовать?
В отличие от Айни, у которого выходит, что все началось внезапно, как по мановению волшебной палочки, от того, что идея джадидизма взбрела в голову Ахмада-Кала 15[15], мы считаем необходимым начать именно с той обстановки, с тех экономических, культурных и политических предпосылок, на фоне которых и благодаря которым развился джадидизм.
Эта работа, конечно, не ученое исследование, мы не претендуем на исчерпывающий анализ эмирской Бухары, но набросать хотя бы легкий силуэт общественных взаимоотношений и противоречий между отдельными слоями и группами бухарского населения, нам думается, совершенно необходимо, ибо вне взаимодействия этих сил, вне связи с той борьбой, которая развертывалась в дореволюционной Бухаре, непонятным и случайным явится само джадидское движение.
Бухара того времени представляла собой, даже при сопоставлении ее с отставшей политически и хозяйственно от Запада на сотни лет царской Россией, - странный и уродливый анахронизм. Географическое положение в самой глубине Средней Азии, вдали от столбовых дорог современной культуры, но в самом центре мировых путей древности; забитое безграмотное население и в то же время на каждом шагу следы высокой арабско-персидской культуры, ставшей для нашего времени тоже, конечно, анахронизмом; тяжкий деспотизм эмира и весь строй древней деспотии, искусственно консервируемый и охраняемый из политических видов русскими штыками, - такова была эмирская Бухара. /79/
Никакого законодательного органа, кроме религиозных законов шариата, никаких гарантий личной и имущественной неприкосновенности не было у населения Бухары.
В каждый данный момент любой подданный мог быть схвачен по приказанию эмира и имущество его конфисковано. Никаких выборных органов не знала Бухара. Управление осуществлялось неконтролируемыми населением чиновниками, директивы которым давались в тиши дворцовых канцелярий. Естественно, при такой системе пышным цветом расцветали взяточничество и произвол. Население, с которого эмирские чиновники собирали тяжелые налоги, лишено было даже утешительного права знать, куда идут собранные с него денежки.
Разграничение государственных доходов и расходов от личного хозяйства эмира не принадлежало к числу эмирских добродетелей. Управление огромной страной велось как управление домашним хозяйством эмира. Оно именно так и было: эмиры рассматривали Бухару как свою вотчину, как свое домашнее имущество.
В монографии на основе совокупности русских и иностранных источников исследуется одно из основных направлений внешней политики России в период, когда происходило объединение русских земель и было создано единое Русское государство, — прибалтийская политика России. Показаны борьба русского народа с экспансией Ливонского ордена, сношения Новгорода, Пскова, а затем Русского государства с их основным торговым контрагентом на Западе — Ганзейским союзом, усиление международных позиций России в результате создания единого государства.
Книга посвящена одной из самых драматических страниц русской истории — «Смутному времени», противоборству различных групп служилых людей, и прежде всего казачества и дворянства. Исследуются организация и требования казаков, ход крупнейших казацких выступлений, политика правительства по отношению к казачеству, формируется новая концепция «Смуты». Для специалистов-историков и широкого круга читателей.
Аксумское царство занимает почетное место в истории Африки. Оно является четвертым по времени, после Напаты, Мероэ и древнейшего Эфиопского царства, государством Тропической Африки. Еще в V–IV вв. до н. э. в Северной Эфиопии существовало государственное объединение, подчинившее себе сабейские колонии. Возможно, оно не было единственным. Кроме того, колонии сабейских мукаррибов и греко-египетских Птолемеев представляли собой гнезда иностранной государственности; они исчезли задолго до появления во II в. н. э. Аксумского царства.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.