Излучина Ганга - [89]

Он сердито посмотрел на пылающее и обиженное лицо жены.

— Трудно себе представить больший риск, — бормотал он почти неслышно. — В разгар войны принять на работу убийцу, бежавшего из тюрьмы. Ужасный риск!

— В чем, собственно, риск? — спросила жена.

Он остановился и хмуро посмотрел на нее.

— Мало ли что может произойти? Откуда мы знаем, что он не террорист? Вполне вероятно, раз он так дружен с Деби. Почти наверняка он из той компании, из тех парней, с которыми встречался Деби. Они и сбили нашего сына с пути. Пусть даже теперь он стал другим, как он утверждает, все равно — едва его обнаружат, неприятности обеспечены. Это даже может поставить под угрозу мои контракты. Подумай, о каких деньгах идет речь — сотни тысяч рупий!

— Пусть он пообещает не вытворять глупостей.

— Слово каторжника! — усмехнулся Текчанд.

— Он кажется очень милым молодым человеком. И Сундари просит тебя сделать для него что-нибудь.

Текчанд снова принялся насупившись ходить из угла в угол.

— Он рассказал тебе, как ему удалось бежать? — спросила она.

— Да. Говорит, его сделали фери, это нечто вроде поселенца, понимаешь. Их освобождают досрочно и разрешают свободно передвигаться в пределах колонии. Похоже, что он и еще один такой же сложились и купили лодку. Какая-то сказка о соверенах, спрятанных в горле. Клянется, что уговаривал Деби бежать с ними, но он отказался. Очень разумно поступил, если подумать о всех опасностях.

— Мой сын никогда не останавливался перед опасностью, — прервала она довольно резко.

Он опустился в кресло.

— Я пытался пощадить твои чувства, — сказал он примирительно. — Если верить этому человеку, получается, что Деби вовсе не испугался. Он просто… просто не хочет возвращаться и не хочет иметь с нами ничего общего. Он даже не читает наших писем. Допустим, это так, но вот что странно: зачем он тогда посоветовал этому парню просить у меня работу?

— Он имел право на это! — заявила она с чисто женским своенравием. — Может же сын обратиться к отцу с такой пустяковой просьбой. Но как же все-таки они удрали?

— Те двое? На лодке. Причалили к берегам Бирмы, где-то около Тавоя. Это было за неделю до того, как японцы вторглись в Бирму. Если бы не паника, их бы обязательно схватили. Получилось так, что безвластие в Бирме их спасло. Они затесались в тысячную толпу беженцев. Никто не интересовался, откуда они и кто такие. Благодаря этому им удалось вернуться… Почему ты на меня так смотришь?

Ее глаза были полны слез.

— Если бы Деби согласился бежать с ними, он бы сейчас был здесь.

— Неужели ты до сих пор не поняла?! Это невозможно! Нам пришлось бы сообщить о его приезде. Не могли же мы…

— Никогда! — в ярости крикнула она. — Я бы никогда тебе не позволила! — Она вытерла глаза концом сари. Оба замолчали, понимая, что подошли к краю ссоры. Потом она спросила:

— Как ты думаешь, что теперь, при японцах, стало с Деби?

Он вздохнул свободнее. Опасность миновала. Они и без того в последнее время слишком часто ссорились.

— Похоже, что этого никто не знает. Даже в Симле[70]. Я думаю, что японцы будут обращаться с ними так же гуманно, как англичане. Какие основания сомневаться в этом? Я лично никогда не верил всем этим рассказам о зверствах. Мистер Талвар, во всяком случае, об этом ничего не знает. Он бежал за несколько недель до перемены власти. А до этого с осужденными обращались неплохо, не то что в здешних тюрьмах.

— Мы должны чем-нибудь помочь ему ради Деби. Иначе что мы скажем сыну, когда он вернется, если только он вернется когда-нибудь! — Она снова утерла слезы. — Вспомни, как тебе было горько, когда в участке он не захотел видеть нас. Разве что-нибудь на свете для нас важнее счастья наших детей?

В ее тоне звучали упрек и боль. Он знал, о чем она думает. Ее тревожит не только судьба Деби, но и Сундари. Два месяца назад Сундари приехала из Бомбея словно бы погостить к родителям и сказала, что не вернется к мужу.

Но тут уж он ни при чем, и винить его не за что. По этому поводу Текчанд с женой никогда не ссорились. Здесь они были союзниками, даже заговорщиками, ибо знали, что в происшедшем некого винить. Вот они и ломали головы, как убедить Сундари возвратиться и попытаться наладить супружескую жизнь. Как старались они оба разумно воспитать детей! Где же они ошиблись?

Текчанд знал, что на этот вопрос ему никто не ответит. Он встал со стула и подошел к перилам балкона. Лента реки за казуариновой рощей превратилась в узкую блестящую нить. Река обмелела, и лишь через месяц половодье снова сделает ее могучей и бурной. За белой оградой сада проехал велосипедист. Жара окутала все вокруг, словно одеяло. Текчанд закрыл глаза.

Сундари должна возвратиться. Нельзя разрушать этот брак. До чего же своенравным потомством наградила его судьба — оба желают поступать по-своему, даже если это ведет к краху. Жена что-то говорила ему. Текчанд открыл глаза и обернулся к ней.

— Что ты говоришь?

— Сундари согласилась вернуться, — сказала она.

Эти слова подействовали на него, как дыхание прохладного ветерка в невыносимый зной. Несколько секунд он не двигался с места, наслаждаясь лаской прохлады. Потом он вдруг ощутил чувство благодарности к жене, зная, что сам никогда не смог бы поговорить с дочерью о ее разладе с мужем. Он подсел к жене и взял се за руку.