Излучина Ганга - [90]

— Значит ли это, что они помирились и Сундари попытается наладить свою семейную жизнь? — спросил он.

— Не знаю. Но она понимает, как много это значит для всех нас — иначе ведь станут говорить, будто муж оставил ее из-за того, что брат сбился с пути. Кто станет жить с женщиной из такой семьи, как наша? Кто женится на дочери таких родителей?.. Вот как все будут говорить, даже если Сундари сама покинет мужа.

— Что же она будет делать?

— Ждать. Поживет пока в его доме, это ведь ничего не значит.

— То есть как это не значит? Если двое живут вместе, как муж и жена…

— Вряд ли Гопал бывает дома. Он теперь в полку, и со дня на день его могут послать на фронт. В любом случае — в Бомбее его не будет.

— Что у них стряслось? Она тебе рассказала?

— Она твердит одно — жить с ним больше не хочет.

— Тогда почему же она возвращается?

— Потому что я уговорила ее — объяснила, что так будет разумнее. Иначе не избежать огласки. Кто знает, может быть, они еще и в самом деле помирятся. Важно дать им еще одну возможность.

— Скажи мне, почему мы не в состоянии сберечь счастье наших детей? — задал он ей вопрос, на который не мог ответить сам. — Видит бог, мы оба стремимся к этому.

— Кто знает почему? Мы должны попытаться сделать все возможное…

Они замолчали, понимая, что снова близки друг другу, объединенные радостью маленькой общей победы. Потом она сказала:

— Насчет этого человека… от Деби. Сделай для него что-нибудь. Разве мы можем не выполнить просьбу сына!

До чего же практичны женщины! Быть может, мозг их разделен непроницаемыми перегородками, которые они умеют вовремя открывать и закрывать? Похоже, что теперь, когда временно решена проблема Сундари, она закрыла перегородку и призывает его сосредоточиться на другом.

Текчанд не услышал в ее голосе упрека, и от этого сознание собственной вины стало для него еще горше. Она всегда была ближе к детям. Если бы он не забывал с ней советоваться… впрочем, что бы от этого изменилось? Как только он сообщил о краже взрывчатки, вся эта история вышла у него из-под контроля.

Он терзался раскаянием. Он сам толкнул семью в пропасть, ибо не сумел вовремя почувствовать опасность. Мальчик всегда был далек от отца, и он не сумел привлечь его к себе, внушить свои взгляды.

Текчанд всю жизнь был непоколебимым сторонником английского правления в Индии. Не в силу обстоятельств и, уж во всяком случае, не из стремления к собственной выгоде, а по твердому убеждению, что другого выхода не существует. Он содрогался, думая о том, во что превратили бы страну националисты — люди, у которых в голове нет ни одной конструктивной идеи и которые умеют лишь выкрикивать напыщенные лозунги. В хаосе, который возникнет после ухода англичан, индусы и мусульмане перегрызут друг другу горло, как они грызлись до тех пор, пока не появились англичане и не установили мир. Такие, как Черчилль, — не дураки: или английское правление в Индии, или гражданская война.

А эти, террористы, завербовавшие его сына, они обрушивают свою тупую ярость на могущественную империю, носятся, словно мухи над пылающим огнем. Больно сознавать это, но глубоко правы англичане, безжалостно подавляющие террористское движение. Англичане действуют на благо страны, но сколько найдется индийцев, готовых открыто признать это? Газеты во все горло вопят о жестоком обращении с революционерами.

Как стал революционером его сын? В какой момент он, отец, упустил Деби? Почему пальчик не вырос таким же, как миллионы других? Нет, Текчанд никогда не мог его понять. Но и сын его не понимает. Единственным близким Деби человеком была Сундари. Даже в детстве они всегда держались вместе, вспоминал Текчанд. Мать и отец были для них немножко посторонними, несмотря на все старания. Ему стало больно, что и жене со всей ее деликатностью не удалось сделать детей счастливыми. Они были союзниками и в этом проигранном сражении. Но все же ее поражение было более жестоким. Непроизвольно он поднес ее руку к губам и поцеловал открытую ладонь.

— Деби никогда не простит нам, если мы отвергнем мистера Талвара, — повторила она.

«В ее мозгу, как в идеальном механизме, — подумал он, — работает лишь та ячейка, где записано: «Устроить Гьяна Талвара».

Стоит ли беспокоиться о том, простит их Деби или нет? Деби, который, возможно, вообще не вернется, Деби, который с такой легкостью вверг их в позор и несчастье. Деби не за что их прощать, это они должны думать, простить ли его. Его раздражала вопиющая нелогичность ее рассуждений, но он знал, что и в этом она остается собой — матерью, всегда готовой к жертвам и прощению.

— Что сталось с тем, другим? — спросила она.

— С каким другим? — не понял он, пробуждаясь от своих мыслей.

— Который плыл в лодке с мистером Талваром?

— А, мне не пришло в голову спросить об этом.

— Родной мой, тут раздумывать нечего. Наш долг ясен. Он друг Деби, и мы не можем его прогнать. Похоже, что он настоящий друг, а не просто случайный знакомый, который оказался вместе с нашим сыном, а теперь хочет извлечь из этого выгоду. Он даже предлагал Деби бежать.

— Да, так он говорит…

— И потом… В конце концов, это наша вина, мы всегда старались не совершать ничего противозаконного. Это и удержало Деби от побега. Он не опасности испугался, а не хотел иметь дела с нами. И еще…