Излучина Ганга - [55]

Шрифт
Интервал

Костюм состоял из двух атласных тряпочек, в которых Малини выглядела неотразимо. «У нее в самом деле чудесная фигура, — решила Сундари, наблюдая из окна, как они направляются к пальмам. — И держится она непринужденно, как мало кто из индийских женщин».

И тут Сундари поняла, что она испытывает не только досаду на Малини, в первый же вечер нарушившую их покой, но и неожиданный приступ ревности.

Она заметила, что Гопал подал Малини руку и помог ей подняться по ступенькам. От нее не ускользнуло, что он не отпустил руки своей спутницы, когда они проходили кокосовую рощицу, отделявшую пляж от дома — ярдов триста, по крайней мере. Сундари видела, как они оставили сандалии и полотенца и пошли по песчаной полосе к темно-синим волнам. Чем дальше уходили они от нее, тем теснее сближались красное и голубое — пятна их купальных костюмов. Они прошли по дну несколько шагов, пока вода достигла груди, а потом оба бросились головой вперед навстречу высокой волне.

«Слились ли их тела там, в воде?» — спрашивала себя Сундари. Она вспомнила блеск в глазах Малини, ее гибкое тело танцовщицы, покрытое соблазнительным загаром, ее высокие острые груди, едва прикрытые тонким атласом. Сундари опомнилась и попыталась посмеяться над собой, но чувствовала, что сейчас заплачет. Солнце уже совсем склонилось к закату, когда она отошла от окна.

Сундари не стала распаковывать чемоданы. Зато она приняла горячую ванну и, когда оделась, почувствовала себя гораздо увереннее и готова была посмеяться над своей нелепой ревностью. Она капнула духами на руки, освежила лицо и надела нежно-розовое сари.

Пока она совершала свой туалет, стало почти темно. Но они еще не возвращались. Сундари решила не терять времени и разобрать вещи Гопала. Их гардеробные комнаты находились по разные стороны от спальни. Встроенные полки и шкафы в его комнате были заполнены ботинками, костюмами, рубашками, шляпами, аккуратно разложенными по местам. В одном шкафу были собраны охотничьи доспехи, а на соседней полке — оружие, патроны, шомпола. «Он склонен к подлинно мужским занятиям, мой супруг, размышляла Сундари, — он отнюдь не домосед, любит ездить верхом, стрелять, плавать… Долго же они там плавают», — вспомнила она, и ревность теперь уже обрушилась на нее резко, как удар, — даже кровь в лицо бросилась.

На верхней полке, там же, где лежали патроны, она увидела два бинокля и короткую, толстую стереотрубу, укрепленную на шарнирной подставке. Сундари вдруг рассердилась и, возмущенная своим безволием, решила действовать. Нечто похожее чувствовала она в тот день, когда предложила мистеру Мюллеру помочь утопить щенка, предложила подержать его под водой, живого, теплого, до тех пор, пока он не перестанет бороться.

Сундари взяла стереотрубу и отнесла ее на застекленную веранду, расположенную перед гостиной. Окна веранды выходили на море. Там Сундари осторожно поставила трубу на подоконник и только тогда почувствовала, какая эта штука тяжелая и громоздкая. Она наклонилась к окуляру и принялась пристально рассматривать пляж.

Она долго не могла отыскать их. Стереотруба была достаточно сильная, по уж слишком избирательная, предназначенная для осмотра небольших мишеней на стрельбище, чтобы установить, куда попала пуля. В поле зрения попадал очень маленький участок ландшафта.

И все-таки она узнала их по красному пятну материи, мелькавшему перед окуляром. Они выходили на берег. Сундари видела, как Малини притянула его к себе и поцеловала в губы. Так они стояли довольно долго по колено в воде, пока набежавшая волна не скрыла их от Сундари. Потом она нашла их снова, теперь он обнимал Малини, прижимая ее к себе.

Сундари прильнула к стереотрубе, следя за каждым движением тех двоих, словно заключив их в тюремную камеру, очерченную стеклянным кругом. Им удалось вырваться из плена, когда они направились к своим полотенцам, но в конце концов она разыскала их снова и тут поняла, почему не сразу их обнаружила: на них не было больше купальных костюмов. В последние секунды летних сумерек Сундари увидела, как под пальмами, вдали от ограды дома, стройное коричневое женское тело прильнуло к бледному мужскому.

А может быть, это ей почудилось? Может быть, это была дикая фантазия затуманенного ревностью разума? Стало уже совсем темно, лишь мягкий, белый свет луны пробивался откуда-то прямо над ними. Земля казалась покрытой темными пятнами, и Сундари видела теперь лишь кружевные вершины скрывших их деревьев. Она возвратилась в спальню и попыталась мысленно соединить в общую картину все увиденное ею, чтобы понять характер отношений, связывающих ее мужа с Малини.

Когда они пришли, Сундари все еще была в постели. Рядышком, свернувшись клубком, лежала Спиндл. Сундари услышала их шаги на лестнице, а потом Гопал спросил:

— Ты еще не готова, Сундари?

— Я умираю от жажды, — это уже говорила Малини, — а вы? Немножко выпить, а потом под душ! — И она кокетливо засмеялась.

Дверь в коридор, соединявший спальню с гостиной, была открыта. Сундари слышала их разговор. Потом Гопал вошел в коридор, и Спиндл сразу же залаяла.

— Прекратить гвалт! — полусердито-полушутливо крикнул Гопал. — Что ты делаешь там одна, в темноте? — спросил он Сундари.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.